Глава 19
На следующий день занавес в Лонгборне поднялся над новым актом. Г-н Коллинз излил душу по всей форме. Решившись осуществить сие, не теряя времени, ибо отпуск его завершался в ближайшую субботу, и не мучаясь робостью, коя могла затруднить его положенье хоть на миг, он приступил к делу очень методично, соблюдая все ритуалы, кои полагал составляющими процедуры. Вскоре после завтрака обнаружив г-жу Беннет, Элизабет и одну из младших ее сестер, он рек матери семейства следующее:
— Могу ли я надеяться, сударыня, на ваше вспомоществованье в отношеньи неотразимой вашей дочери Элизабет, когда я в ходе нынешнего утра стану ходатайствовать о личной аудиенции у нее?
Элизабет успела разве что изумленно вспыхнуть; г-жа Беннет тотчас отвечала:
— Ох батюшки! Да-да, ну разумеется. Я уверена, Лиззи будет очень счастлива — само собой, она не станет возражать. Пойдем, Китти, ты нужна мне наверху.
И, собрав рукоделье, она заторопилась прочь; Элизабет воспротивилась:
— Сударыня, не уходите. Останьтесь, прошу вас. Пусть господин Коллинз меня простит. Он не может сообщить мне ничего такого, что не следует услышать любой из вас. Я ухожу сама.
— Нет-нет, Лиззи, что за ерунда. Я желаю, чтобы ты осталась. — И, увидев, что Элизабет, раздосадованная и смущенная, вот-вот сбежит, она прибавила: — Лиззи, я настаиваю, чтобы ты осталась и выслушала господина Коллинза.
Сей директиве Элизабет перечить не могла — и, после минутного размышленья сочтя, что мудрее всего разделаться с сим как можно быстрее и безбурнее, вновь села и постаралась беспрерывным шитьем скрыть чувства, кои пребывали поделены меж расстройством и развлеченьем. Г-жа Беннет и Китти удалились, и, едва за ними закрылась дверь, г-н Коллинз приступил:
— Поверьте мне, дражайшая моя госпожа Элизабет, ваша скромность отнюдь не служит вам дурную службу, но дополняет ваши совершенства. Вы представлялись бы мне менее привлекательной, если б сия неохота не была явлена, но позвольте заверить вас, что я располагаю дозволеньем вашей глубокоуважаемой матушки на сие к вам обращенье. Вряд ли вы можете усомниться в сущности нашей беседы, однако природная ваша утонченность, вероятно, заставляет вас притворяться; равно и мои ухаживанья, будучи слишком явными, не могли быть истолкованы превратно. Немногим позже, чем я переступил порог сего дома, я разглядел в вас спутницу будущей моей жизни. Но прежде чем меня в этой связи унесет на крыльях чувств моих, вероятно, мне следует сообщить о резонах, кои побуждают меня жениться, — и более того, кои побудили меня прибыть в Хартфордшир с намереньем выбрать жену, что я, собственно говоря, и осуществил.
Мысль о том, как невозмутимый и величественный г-н Коллинз уносится на крыльях чувств, рассмешила Элизабет и не дала воспользоваться предоставленной ей краткой паузою, дабы его остановить; посему он продолжал:
— Резоны, побуждающие меня жениться, таковы. Во-первых, я полагаю, что любому священнику, пребывающему (подобно мне) в благополучных обстоятельствах, надлежит подавать пример супружества своему приходу. Во-вторых, я убежден, что сие чрезвычайно умножит мое счастье. И в-третьих — сие, возможно, мне следовало упомянуть ранее, — я намерен жениться по совету и рекомендации крайне благородной дамы, кою я имею честь называть покровительницей. Дважды она снисходила до высказыванья (не будучи спрошена!) своего взгляда на сей предмет; и как раз субботним вечером пред моим отъездом из Хансфорда — между партиями в три семерки, когда госпожа Дженкинсон поправляла юной госпоже де Бёрг скамеечку для ног, — она сказала: «Господин Коллинз, вам следует жениться. Священнику следует жениться. Выбирайте тщательно, выбирайте благородную даму ради меня; а ради вас пусть она окажется деятельной, полезной особою, коя не слишком балуема роскошью и способна распорядиться небольшим доходом. Вот что я вам советую. Отыщите подобную женщину как можно скорее, привезите ее в Хансфорд, и я ее навещу». Позвольте, кстати, отметить, неотразимая моя племянница, что вниманье и доброту леди Кэтрин де Бёрг я не числю средь наименьших преимуществ, кои способен вам предложить. Вы увидите, что манеры ее превосходны несказанно, а ваши остроумье и живость, полагаю, она сочтет приемлемыми, в особенности, когда вышеупомянутые качества будут обузданы молчаньем и почтеньем, кои неизбежно внушает ее титул. Такова моя склонность к женитьбе в целом; остается сообщить, почему взоры мои устремились к Лонгборну, а не в окрестности Хансфорда, где, уверяю вас, привлекательных молодых женщин немало. Наследуя сие поместье после смерти вашего почтенного отца (каковой, однако, может прожить еще многие годы), я не мог удовлетворить своих стремлений, не вознамерившись выбрать жену средь его дочерей, дабы потеря их оказалась наименьшей, когда произойдет печальное событье — каковое, впрочем, как я уже сказал, может не произойти еще несколько лет. Таково было мое побужденье, неотразимая моя племянница, и льщу себя надеждою, что оно не уронит меня в ваших глазах. Теперь же ничего не осталось мне, лишь весьма воодушевленным манером заверить вас в неистовстве моей любви. К наследству я совершенно равнодушен и ничего подобного не потребую от вашего отца, ибо ясно сознаю, что сие невозможно исполнить и что тысяча фунтов в четырехпроцентных облигациях, кои вы получите лишь после упокоенья вашей матушки, — все, на что вы можете рассчитывать. Таким образом, по сему поводу я намерен хранить незыблемое молчанье, и вы можете быть уверены, что ни единый мелочный упрек не сорвется с моих уст после того, как мы поженимся.
Теперь стало абсолютно необходимо его прервать.
— Вы слишком торопитесь, сударь, — вскричала Элизабет. — Вы забываете, что я не дала ответа. Позвольте мне сделать сие, не теряя более времени. Примите мою благодарность за любезность, коей вы меня удостоили. Я вполне сознаю, сколь почетно ваше предложенье; для меня, однако, невозможно поступить иначе, нежели его отклонить.
— Для меня не новость, — отвечал г-н Коллинз, помахивая рукою, — что средь юных дам бытует обыкновенье отвергать ухаживанья человека, коему они втайне собираются сказать «да», когда он впервые просит об их милости, и что порою отказ сей повторяется во второй или даже в третий раз. Посему я нисколько не обескуражен вашими словами и надеюсь вскорости повести вас к алтарю.
— Честное слово, сударь, — отвечала Элизабет, — после моего заявленья надежда ваша весьма необычайна. Уверяю вас, я не из тех
