— Как превосходно танцует ваш брат! — сие безыскусное восклицанье Кэтрин ближе к концу разговора удивило и позабавило собеседницу.
— Генри! — с улыбкой отвечала та. — Да, он танцует очень хорошо.
— Он, вероятно, счел, что сие весьма странно — тогда, вечером, я сказала, что уже обещалась танцовать, однако он видел, что я сижу. Но на самом деле я с утра дала слово господину Торпу. — Юная г-жа Тилни на сие могла лишь кивнуть. — Вы не представляете, — прибавила Кэтрин после краткой паузы, — как удивилась я, увидев вашего брата вновь. Я была так уверена, что он отбыл насовсем.
— В прошлый раз, когда Генри имел удовольствие видеться с вами, он пробыл в Бате всего лишь пару дней. Он приезжал снять для нас комнаты.
— Сие совершенно не приходило мне в голову; и, разумеется, нигде его не встречая, я решила, что он уехал. А эта молодая дама, с которой он танцовал в понедельник, — не юная ли госпожа Смит?
— Да, знакомица госпожи Хьюз.
— Мне показалось, она была очень рада потанцовать. Как вы полагаете, она красивая?
— Не очень.
— Он никогда не приходит в бювет, да?
— Иногда приходит; однако нынче утром он уехал с моим отцом.
Подошла г-жа Хьюз и спросила юную г-жу Тилни, готова ли та идти.
— Надеюсь, я еще буду иметь удовольствие увидеть вас, — сказала Кэтрин. — Придете ли вы завтра на котильон?
— Быть может, мы… Да, я думаю, мы наверняка придем.
— Я очень рада — мы все там будем. — На сию любезность был получен уместный ответ, и девы расстались; юная г-жа Тилни располагала теперь некими данными о чувствах новой знакомицы, Кэтрин же — ни сном ни духом, что оные каким-либо манером изъяснила.
Домой она шла весьма счастливая. Утро исполнило все ее надежды, завтрашний вечер обернулся предметом мечтаний, и будущее засияло. Ныне ее в основном заботило, какое платье по такому случаю надеть и как убрать волосы. Нет ей оправданья. Наряд извечно являет собою отличье легкомысленного толка, и чрезмерные волненья о нем зачастую подрывают саму его цель. Сие Кэтрин знала прекрасно; двоюродная бабка прочла ей нотацию всего только в прошлое Рождество; и тем не менее в среду вечером юная дева минут десять пролежала без сна, выбирая меж крапчатым и вышитым муслином, и лишь недостача времени помешала ей купить новый туалет. Сие было бы ошибкою сужденья, величайшей, хоть и нередкой, от коей ее могла бы предостеречь персона иного пола, а не ее собственного — брат, а не двоюродная бабка; ибо лишь мужчина постигает мужскую нечувствительность к новому наряду. Как потрясены были бы чувства многих дам, пойми оные дамы, сколь мало влияют на сердца мужчин дорогие или же новые предметы туалета; сколь мало сердца сии пристрастны к фактуре муслина и сколь не подвержены особой любви к крапчатому, тонкому, узорчатому муслину или батисту. Дама изысканна только собственного довольства ради. По причине сей ни единый мужчина не станет восхищаться ею более, ни единой женщине она не понравится сильнее. Первому хватает опрятности и благородства, второй же милее налет потрепанности или неприличья. Но убийственные соображенья подобного рода не потревожили покоя Кэтрин.
Вечером в четверг она вступила в залы с чувствами, кои немало отличались от всего, что она пережила здесь в понедельник. Тогда она восторгалась приглашеньем Торпа; ныне же всеми силами стремилась избегнуть оного господина, опасаясь, как бы он не пригласил ее вновь; ибо хотя она не могла, не смела ожидать, что г-н Тилни пригласит ее на танец в третий раз, желанья ее, надежды и планы не потерпели бы меньшего. В сей критический миг моей героине сострадала бы всякая юная дева, ибо всякая так или иначе познала сходную ажитацию. Все рисковали — или, по меньшей мере, полагали, будто рискуют — подвергнуться преследованьям того, кого желали избегнуть; и все жаждали вниманья того, кому желали понравиться. Муки Кэтрин начались, когда подошло семейство Торп; она нервничала, едва приближался Джон Торп, пряталась с глаз его, как только возможно, и притворялась, будто не слышит, что он с нею заговаривает. Котильон завершился; начались танцы; а Кэтрин еще не видала обоих Тилни.
— Не пугайся, драгоценнейшая моя Кэтрин, — шепнула Изабелла, — но я буду вновь танцовать с твоим братом. Положительно, я должна заявить, что сие на редкость возмутительно. Я говорю ему, что он должен устыдиться, но вам с Джоном следует за нами приглядывать. Поторопись, драгоценное созданье, приходи к нам. Джон только что отошел, но через минутку вернется.
Кэтрин не успела и не пожелала ответить. Остальные ушли, Джон Торп пребывал в поле зренья, и она оставила всякую надежду. Впрочем, дабы не порождать впечатленья, будто она за ним наблюдает или ждет его приближенья, Кэтрин напряженно уставилась на свой веер; и едва в голове ее пронеслась самоуничижительная мысль о собственной глупости — как могла она ожидать, что в срок повстречает брата и сестру Тилни в такой толпе? — как внезапно к ней с приглашеньем на танец обратился сам г-н Тилни. Легко представить, как засияли ее глаза, с какой охотою она жестом дала понять о своем согласии и сколь блаженно трепетало ее сердце, когда шла она танцовать. Избегнуть — и, верила Кэтрин, в последнюю минуту избегнуть Джона Торпа и получить приглашенье от г-на Тилни столь вскоре после его появленья — да он будто нарочно ее искал! — мнилось ей, будто жизнь не может подарить большего счастия.
Однако едва они мирно обрели место средь танцующих, вниманье Кэтрин привлечено было Джоном Торпом, кой очутился у нее за спиною.
— Ну дела, госпожа Морлэнд! — сказал он. — Это что ж такое? А я-то думал, что сам буду с вами плясать.
— Я в недоуменьи, отчего вы думали так, ибо вы меня не приглашали.
— Вот те на, ну и шуточки у вас! Я пригласил вас, как только вошел в залу, и как раз хотел снова пригласить; оборачиваюсь — а вы уж пропали! Ну вы даете — ну и фокусы у вас! Я и пришел, только чтобы потанцовать с вами, и совершенно убежден, что мы уговорились в понедельник. Да; точно, я припоминаю, что мы уговорились, когда вы забирали свой плащ в вестибюле. Я тут всем знакомым рассказываю, что стану танцовать с самой красивой девушкой в зале; меня же на смех подымут, когда увидят, что вы
