Позавтракав, Кэтрин села за стол, дабы выполнить обещанье, данное юной г-же Тилни, чья вера в воздействие времени и расстоянья на настроенье подруги оправдалась, ибо Кэтрин уже упрекала себя за то, что рассталась с Элинор холодно, никогда не ценила ее добродетели и сердечность по достоинству и недостаточно сострадала тому, что Элинор понуждена была вчера пережить. Сила этих переживаний, впрочем, отнюдь не споспешествовала перу; ни единое письмо в жизни не давалось Кэтрин с таким трудом, как письмо к Элинор Тилни. Составить послание, кое разом выразит ее чувства и ее положенье, сообщит благодарность без подобострастных сожалений, будет сдержанно, однако не холодно, и честно, однако лишено негодованья, — послание, кое Элинор не будет больно читать, — а главное, послание, за которое составительница его не станет краснеть, если по случайности его узрит Генри, — сие предприятье начисто лишило юную деву всяких способностей; и после длительных размышлений и немалого смятенья Кэтрин с некоторой уверенностью смогла только решить, что письму надлежит быть очень кратким. Итак, деньги, кои одолжила ей Элинор, были вложены в конверт, сопровождаемые разве что благодарностями и тысячей добрых пожеланий от наинежнейшего сердца.
— Странное получилось знакомство, — заметила г-жа Морлэнд, когда письмо было закончено. — Быстро завязалось и развязалось быстро. Мне жаль, что так вышло, — госпожа Аллен говорила, что они очень симпатичные молодые люди; и тебе весьма прискорбно не повезло с этой твоей Изабеллой. Ой, бедный Джеймс! Что ж, век живи — век учись; а дальше ты заведешь друзей, которых, я надеюсь, стоит сохранить.
Покраснев, Кэтрин с жаром ответила:
— Ни одного друга не стоит сохранять более Элинор.
— Раз так, моя милая, наверняка вы однажды встретитесь; не переживай. Десять к одному, что в ближайшие годы вы как-нибудь столкнетесь; то-то будет радость!
В своих попытках утешить дочь г-жа Морлэнд не преуспела. Надежда встретиться вновь через несколько лет наводила только на мысль о событиях, кои, случившись за это время, встречу сию обратят в кошмар. Кэтрин никогда не сможет позабыть Генри Тилни или погасить нынешнюю свою нежность при мысли о нем; однако он может ее забыть; и в таком случае — встретиться!.. Глаза ее наполнились слезами, едва она представила, что знакомство будет возобновлено подобным образом; и матушка, уразумев, что от утешительных ее предположений добра не вышло, предложила иную методу, потребную для восстановленья душевного равновесия, а именно — визит к г-же Аллен.
Дома их располагались всего лишь в четверти мили друг от друга; и по дороге г-жа Морлэнд быстро изложила все, что думала касательно разочарованья Джеймса.
— Нам его жалко, — сказала она, — но в остальном не беда, что помолвка расстроилась; сие было бы весьма нежелательно, если б он помолвился с девушкой, которую мы не знаем вовсе и которая совершенно лишена средств; а теперь, раз она так себя повела, нам никак невозможно думать о ней хорошо. Нынче, конечно, бедняжке Джеймсу тяжко; но это же не навсегда; так глупо выбрав первый раз, я думаю, он запомнит урок на всю жизнь.
Только сию краткую сводку Кэтрин и была в силах выслушать; еще одна фраза рисковала подорвать ее невозмутимость, понудив отвечать не слишком разумно; ибо вскоре все помыслы юной девы поглотило рассужденье о том, как переменились ее чувства и настроенья с тех пор, как она в последний раз шла сей знакомой дорогою. И трех месяцев не прошло с тех пор; охваченная ликующей надеждою, она бегала туда-сюда по десять раз на дню, и на сердце у нее было легко, весело и свободно; она предвкушала непознанные и незамутненные удовольствия, и никакое предчувствие трагедии, никакая мысль о таковой не мучила ее. Всего три месяца назад она была такою; сколь иною возвратилась она сюда теперь!
Аллены приняли ее со всей добротою, к коей естественным манером призывало непредвиденное появленье гостьи в сочетаньи с их неизменной к ней любовью; велико было их удивленье и пылко негодованье, когда они узнали, как с Кэтрин обошлись, — хотя рассказ г-жи Морлэнд не преувеличивал событий и не давил расчетливо на страсти слушателей.
— Кэтрин вчера здорово нас удивила, — сказала она. — Всю дорогу проехала одна почтовыми и не подозревала о поездке до субботнего вечера; ибо генерал Тилни — уж не знаю, что ему в голову взбрело, — вдруг от ее общества устал и почти вышвырнул ее из дома. Весьма, конечно, нелюбезно; он, должно быть, очень странный человек; но мы так рады, что она опять с нами! И весьма приятно узнать, что она не беспомощная бедняжка, но вполне сама со всем справляется.
По сему поводу г-н Аллен высказался с резонным возмущением здравомыслящего друга; г-жа Аллен же сочла его выраженья столь удачными, что немедленно воспользовалась ими сама. Его удивленье, его догадки и его объясненья в свой черед стали ее собственными и дополнены были единственным замечаньем: «Я этого генерала не выношу», — что заполняло всякую случайную паузу. До того, как г-н Аллен оставил дам, «я этого генерала не выношу» прозвучало дважды без малейшего ослабления гнева или же существенного отвлеченья потока мысли. Более ощутимая сбивка рассуждений сопровождала третий повтор; а осуществив четвертый, г-жа Аллен тотчас прибавила:
— Только подумай, дорогая моя, перед отъездом из Бата мне так очаровательно починили эту ужасающую дыру в брабантских кружевах, что теперь едва ли разглядишь, где она была. Как-нибудь тебе покажу. Бат, Кэтрин, все-таки прелестный городок. Уверяю тебя, мне ни капельки не хотелось уезжать. Г-жа Торп была для нас таким подарком, правда? Мы с тобой поначалу были весьма одиноки, помнишь?
— О да, но сие длилось недолго, — отвечала Кэтрин, засияв глазами при воспоминаньи о том, что вдохнуло жизнь в ее пребыванье в Бате.
— Воистину; вскоре мы встретились с госпожою Торп и потом уж ни о чем более не могли и мечтать. Дорогая моя, тебе нравятся мои шелковые
