На последнее наставление командира исполненный уверенности в себе Крикун ухмыльнулся:
– Не запаривайся, старичок, обязуюсь лично всадить шар в его старую задницу!
И они незамедлительно рассредоточились.
Лебрак с основным составом войска отправился к лесу Тёре и, прибыв на место, тут же приказал своим людям сорвать с больших деревьев самые длинные стебли ломоноса или клематиса, какие смогут найти.
– Зачем? – спросили они. – Чтобы курить? Ха-ха, сделаем себе сигары, класс!
– Главное, не порвите их, – продолжал Лебрак, – и соберите как можно больше, потом сами увидите зачем. Ты, Курносый, будешь залезать на деревья, чтобы отрывать их. Поднимайся как можно выше, нам нужны длинные куски.
– Есть! – отвечал его помощник.
– Во-первых, нет ли у кого случайно бечевки? – спросил командир.
У каждого нашлось по обрывку длиной от одного до трех футов. Солдаты предъявили их.
– Оставьте себе! Да, – заключил он в ответ на заданный самому себе вопрос, – оставьте себе и давайте искать ломонос.
Обнаружить его в старых зарослях оказалось несложно – вот уж чего там было в избытке! Вдоль стволов старых дубов, вязов, грабов, берез, дикой груши, почти всех деревьев поднимались, ползли, цеплялись своими листьями с усиками гибкие и твердые узловатые стебли, растительные живые змеи. Они стремились взобраться к небу, чтобы завоевать свет и с каждой зарей выпивать большой глоток солнца. Почти везде на земле виднелись старые сухие ветки, твердые и негнущиеся, распадающиеся на волокна, как переваренная говядина. От них к вершинам карабкались гибкие и крепкие побеги.
Курносый лазал по деревьям; Тета и Гиньяр тоже; под бдительным взглядом Лебрака они неустанно трудились.
У них здорово всё получалось.
Каким бы толстым ни было дерево, Курносый, точно античный воин, атаковал его и смело перехватывал поперек туловища. Иногда его руки оказывались слишком короткими, чтобы полностью обхватить ствол.
Ну и что?! Его плоские ладони, точно присоски, цеплялись за все углубления коры, ноги сплетались, обвивая ствол подобно кривым виноградным лозам, а мощные колени одним махом подкидывали его на тридцать или пятьдесят сантиметров вверх. Там он снова цеплялся ладонями, снова напрягал мышцы ног и за пятнадцать-двадцать секунд уже добирался до первой ветки.
Дальше все уже происходило быстро: подтягивание на предплечьях и груди, потом колени достигали этой неподвижной цели и располагались на нужной высоте. Затем ступни без промедления занимали место колен, и подъем к вершине совершался столь же естественно и легко, как по самой удобной лестнице.
Вскоре лиана падала им в руки, потому что у подножия дерева один из друзей с острым ножиком отрезал стебель на уровне земли, пока трое или четверо других мальчишек тянули его со всеми предосторожностями сверху и наконец спускали вниз.
Как часто подпаски проделывали это летом, чтобы на Иванов день украсить венками из цветов и листьев рога своих животных!{26} Клематис, плющ, васильки, маки, ромашки, скабиозы добавляли свои оттенки к темной зелени сплетенных венков. Мальчишки соревновались в щедрости и умении, и какая была радость видеть, как вечером славные ясноглазые коровки тяжелым шагом, позванивая колокольчиками, возвращаются в свои стойла, украшенные цветами и венками, точно майские невесты!
По возвращении домой букет вешали снаружи, под навесом, возле входа в кухню, среди старого железного хлама и целых вязанок кос, и оставляли его среди этого мерцающего простецкого арсенала сохнуть до следующего лета, а иногда даже дольше.
Но сегодня речь шла не об этом.
– Давайте быстрей, – поторапливал Лебрак. Он заметил, что уже темнеет и над мельницей в Вельране собирается вечерний туман.
Собрав добычу, мысленно произведя в уме сложные математические вычисления и тщательно измерив вытянутыми руками имеющиеся в их распоряжении растянутые стебли, командир принял решение через ограду дороги на Донзе уходить к перекрестку с Памятным крестом.
У Лебрака было четыре основных куска, каждый длиной около десяти метров, и еще восемь покороче.
По пути, настоятельно порекомендовав не сломать длинные стебли, он отдал приказ по мере возможности связать короткие по два. И пока шестнадцать его солдат несли эти боевые орудия, а другие смотрели на них, он, генерал, впал в глубокую задумчивость, в коей пребывал до самого прихода к месту встречи.
– А теперь что делать, Лебрак? – поочередно спрашивали мальчишки.
Постепенно темнело.
– Посмотрим, – уклончиво отвечал командир.
– Скоро уже пора будет по домам, – заметил один из малышей.
– Остальных еще нет: ни Було, ни Крикуна!
– Что они делают? Что там со стариком?
Бойцы теряли терпение, а таинственный вид главнокомандующего не способствовал всеобщему умиротворению.
– А вот и Було со своими людьми! – обрадовался Курносый.
– Ну же, Було?
– Так вот, – начал тот, – он пошел по большой дороге, понизу, и нам бы пришлось долго дожидаться его, если бы меня не осенило! Он должен был снова спуститься к лесу и выйти на дорогу по узкой тропке, которая начинается от просеки. Мы увидели его у карьера. Он размахивал руками, точно как Кенкен, когда напьется. Похоже, он страшно взбешен.
– Тижибюс, пойди глянь, что там делает Крикун. Скажешь ему, чтобы сразу пришел и доложил мне, что происходит.
Покорный Тижибюс вприпрыжку умчался выполнять поручение, однако в тридцати шагах от отряда его остановило едва слышное «тирруи».
– Это ты, Крикун? Иди скорей, старик, быстренько доложи, как там дела!
Через пару секунд они были на месте.
Отряд окружил Крикуна, и тот стал рассказывать.
Пятнадцать минут назад, когда они втроем преспокойно играли в шары перед заведением Фрико, туда притащился красный как помидор Бедуин.
Они хором поздоровались с ним, а старикан ответил:
– В добрый час! Во всяком случае, уж вы-то хорошие мальчики, не то что ваши товарищи, сборище негодяев и грубиянов! Вот я им задам!
Крикун глянул на сторожа зенками размером с амбарные ворота, что ясно свидетельствовало о его изумлении, а потом ответил г-ну Зефирену, что тот наверняка ошибся. Что в такое время все их товарищи уже точно дома и помогают маме пополнить запасы воды и дров на завтра или же вместе с папой ухаживают за животными на скотном дворе.
– Ах, вот оно что? – воскликнул Зефирен. – А кто же тогда только что был на Соте?
– Этого, господин сторож, я уж и не знаю, но не удивлюсь, если это окажутся вельранцы. Знаете, еще вчера они отколошматили и побили камнями братьев Жибюсов, когда те возвращались в Вернуа. Они очень невоспитанные мальчики, – лицемерно добавил Крикун, чтобы польстить антиклерикализму старого вояки, – одно слово: святоши.
– Так я и думал, черт бы их побрал! – проворчал Бедуин, скрипнув остатками зубов. Мы ведь помним, что Лонжеверн был красным, а Вельран – белым{27}. – Да, черт побери, я так и думал! Дурное воспитание, вот их религия: показывать задницу порядочным людям! Поповское отродье, разбойничье отродье! Ах, негодники, вот я
