– Простите меня великодушно, сестрицы родные, но у меня дело ныне имеется крайне важное… – Она извернулась в объятиях мужа, оказавшись к нему лицом, закинула руки государю за шею и сладко поцеловала.
Сестры Милославские и боярин Морозов поспешили поклониться и выйти из царских покоев, оставив молодоженов наедине.
В коридоре рынды пили хмельной мед, по очереди черпая ковшом из бочонка. Видимо, готовились к смене. Дружки разделывали лебедя, соря по ковру белыми перьями. Царский воспитатель укоризненно покачал головой, но говорить ничего не стал. А вот боярышня Анна, вскинув ладони к лицу, внезапно кинулась бежать куда-то прочь. Ее спутники, не ожидавшие подобного конфуза, лишь проводили девицу взглядом.
– Куда это она? – после некоторой заминки спросила Ирина Ильинична.
– А ты не знаешь? – супруг взял ее за локоть.
Княгиня пожала плечами.
– Пожалуй… – Боярин Морозов посмотрел на хмельную стражу, на князя с супругой, снова на стражу, брезгливо поморщился и решил: – Вы ступайте, а я найду Анну Ильиничну и приведу на крыльцо.
Борис Иванович прошел по коридору до лестницы, прислушался. Посмотрел наверх, вниз, развернулся. Двинулся обратно, но уже медленнее, заглянул в одну дверь, в другую. Увидел в светелке холопку, вытирающую пыль, и громко спросил:
– Девица, ты боярышню Милославскую здесь видела?
Служанка склонилась в поклоне и покачала головой:
– Нет, боярин.
– А ты ее знаешь?
– Я вовсе никого не видела, боярин.
– А слышала?
Молодая холопка подумала и вытянула руку:
– Только что кто-то в сторону молельной пробежал.
– Умница! – похвалил ее царский воспитатель, отступил назад и быстро вернулся к лестнице, зашел за нее в уединенную светелку с напольными канделябрами, одна стена которой состояла из образов в несколько рядов, другая сверкала печными изразцами, а третью почти полностью занимало витражное окно, набранное из разноцветных стекол. Спрятаться здесь было совершенно негде, отчего боярин Морозов и замер на пороге, недоуменно почесывая в затылке. И вдруг различил еле слышное, сдавленное всхлипывание.
– Анна Ильинична? – Боярин сделал шаг вперед, заглянул за дверь.
И спрятавшаяся там тетушка, перестав сдерживаться, внезапно разразилась громкими рыданиями, размазывая по лицу крупные слезы. Резко отвернулась, пряча лицо в самый угол.
– Что с тобой, лебедушка?
Борис Иванович, поддавшись порыву сочувствия, взял девицу за плечи, повернул ее, привлек к себе и спрятал в объятиях, поглаживая по голове:
– Да что же вдруг случилось-то, Анна Ильинична? Кто тебя обидел?
– Никто… никто… – сотрясаясь и всхлипывая, плакала несчастная. – Никто-о-о…
– Но тогда… О чем рыдаешь, девица?
– Все… Все… Ирка замужем, счастливая-а-а-а… Машка замужем счастливая-а-а… Девка старая любовь нашла не нарадуется-а-а-а… Одна я карга дряхлая-а-а-а… Никому не нужная-а-а-а… Одна я в девках старых осталася-а-а-а… Рухлядь древняя-а-а-а…
– Да какая же ты старая, Анна Ильинична? – искренне удивился боярин Морозов. – Юна ты еще, вся жизнь впереди. И красивая, всех сестер краше.
– Мне три-и-идцать уже-е-е!!! – еще горше завыла девица. – Кому нужна такая старая-а-а-а?! Я не в девках старых уж осталася! Я в бабки ветхие записана-а-а… Я тоже счастия хочу бабьего-о-о-о! Я тоже заму-уж хочу-у-у… Я тоже любви хочу-у-у… Ласки и детей хочу-у-у… У-у-у-у…
Подрагивая плечами, несчастная девица еще глубже зарылась лицом боярину в шею, протиснув нос между его шеей и воротником.
Борис Иванович пригладил ее по голове, по платку, продолжая обнимать. Он отлично понимал, что Анна Ильинична права. Коли даже первая красавица до двадцати замуж не вышла – на сию деву люди начинают смотреть с большим опасением, подозревая некие скрытые недостатки, каковые замужеству в должном возрасте воспрепятствовали. В тридцать… В тридцать девицу не брали уже просто по возрасту. Трудно надеяться, что немолодая невеста станет крепкой и здоровой, чадородной матерью. Жизнь и надежды боярышни Анны Милославской остались где-то далеко-далеко в прошлом. Теперь ей приходилось токмо влачить оставшиеся годы, смиренно ожидая конца судьбы.
– Мыслила, с Марией вдвоем век куковать будем… – еще раз всхлипнула несчастная. – Ан и она, дева старая, замуж выскочила… А любит-то как крепко-то-о-о-о. Счастливая-а-а-а…
Анна Ильинична снова заревела в голос.
Несчастное дитя без будущего и надежд…
Сердце Бориса Ивановича сжалось от жалости. Он еще раз провел ладонью по голове девицы, совершенно смахнув с ее волос платок, но тут же подхватил его, расправил и накрыл голову боярышни Милославской, спрятав сразу и волосы, и заплаканное лицо. Обнял за плечо и потянул из молельной:
– Пошли… Я знаю, куда тебе сейчас надобно…
Он спустился на этаж, вывел Анну Ильиничну на заснеженное нижнее гульбище, прошел по нему до храма Спаса на Сенях, толкнул церковную дверь.
– Савватий! Ты здесь, протопоп?
– Да пребудет с тобою милость Господа нашего, Борис Иванович, – в углу поднялся с колен монах, широко перекрестился и низко поклонился алтарю.
– Коли хорошо молиться о нас будешь, протопоп, его милость нас не оставит.
Священник укоризненно покачал головой, однако на дерзость сию отвечать не стал. Повернулся к иконостасу, снова размашисто перекрестился и смиренно спросил:
– Что привело тебя в храм Господень в сей неурочный час, боярин?
– Я желаю обвенчаться, Савватий. Ты способен совершить сие таинство?
– Вот уж от кого не ожидал так не ожидал, Борис Иванович, – повернулся к прихожанину священник, оказавшийся совсем молодым мужчиной лет тридцати на вид. Смуглым, узколицым, со впалыми щеками, небольшой остроконечной бородкой и большими темными глазами. – С чего ты вдруг решил жениться на старости лет?
– Все вокруг женятся, все вокруг радуются, – пожал плечами боярин Морозов. – Почему бы тогда и мне не испробовать сию шалость?
– Как учит нас Священное Писание, жена добродетельная радует своего мужа и лета его исполняет миром, – кивнул монах. – Я одобряю твое желание, Борис Иванович. Когда ты полагаешь свершить сие таинство?
– Сейчас, – ответил боярин Морозов.
– А кто невеста?.. – вдруг прошептала боярышня Милославская, наконец-то перестав всхлипывать.
– Ты, – ответил царский воспитатель и поднял ее руку. Снял со своего мизинца перстень с изумрудом и примерил к безымянному пальцу девицы.
– Ты хочешь взять меня замуж? – Голос Анны Ильиничны вдруг стал глубоким, почти утробным.
– Да, – кивнул Борис Иванович. – Ты смотри, кольцо аккурат по размеру. Можно будет даже не менять.
– Почему ты вдруг решил на мне жениться? – сглотнула великовозрастная девица.
– Все вокруг счастливы, все вокруг радуются, – ответил боярин. – Так почему бы заодно не сделать счастливой и тебя? Ты сказывала, тебе для сего достаточно выйти замуж? А я уже тридцать лет как вдовец. Препятствий никаких.
– Ты не шутишь, боярин? – не поверила в подобный поворот заплаканная девица.
– Господь свел нашего царя с Марией вопреки их судьбам и всем нашим стараниям, Анна Ильинична, – снял перстень с безымянного пальца боярин Морозов. – Токмо своею Божьей волей. Сие вышло столь очевидно, что даже я начал верить в провидение. Оное провидение сегодня дало мне совет жениться и привело тебя в мои объятия. Посему я готов рискнуть. Но ты, Анна Ильинична, с сим провидением не знакома
