– Облом, – натянув поводья, сделал вывод Зверев. – Здесь вместо дельты сплошное болото. Уток, наверное, тьма. На охоту сюда ездить хорошо, а вот для всего остального место явно не годится.
– Загадками ты молвишь, княже, – не понял боярин. – К чему не годится? Чего ты ищешь? Зачем?
– Дорога здесь должна быть. Наезженная. По ней выберемся.
Вдоль Аниша они поскакали навстречу воде. Дороги не нашли, но тропинок хватало вдосталь. Путники спустились с холма, обогнули заросли густых лип – и оказались перед длинной бревенчатой стеной. Где-то совсем рядом ржали кони, смеялись люди, жалобно блеяли овцы, кто-то истошно орал человеческим голосом, пахло жареным мясом, паленой шерстью и человеческим жильем.
– Укрепление, что ли? – не понял Иван Григорьевич.
– Нет, больше на дом похоже…
Андрей глянул влево – там, за зарослями бузины журчала река, – вправо, повернул туда. Впереди был виден край плотно утоптанной площадки, войлочный полог. Князь двинулся в том направлении. Стена оборвалась, и взорам путников открылось обширное поле, заставленное минимум двадцатью юртами, напротив которых тянулись пять длинных, как вокзальный навес, сараев. Свободное пространство меж строениями стационарными и передвижными было занято оседланными лошадьми и людьми – опоясанными саблями мужчинами частью в халатах, частью в рубахах и шароварах. Большинство были бриты, но носили усы.
– Татары, – прошептал Зверев. – Не меньше полусотни…
Он оглянулся на холопов, что один за другим выезжали из-за крайнего сарая. Мальчишки неопытные! Силы получались явно неравны. Кровушки басурманам пустить получится. А вот одолеть – вряд ли.
Гостей заметили – трудно не заметить! Над селением повисла зловещая тишина.
– Ассалам алейкум! – Иван Григорьевич выехал немного вперед, приложил правую руку ко лбу, к губам, к груди и поклонился. – Мир вашему дому, добрые люди. Мы ищем достопочтенного эмира Камай Хусаин-мурзу, да продлит Всевышний его годы до самых золотых седин! Мы хотели сократить путь, но немного заплутали.
Татары начали перешептываться, глядя на незнакомца в османских одеждах, но ничего пока не отвечали.
– Так вы укажете нам путь, во имя Милосерднейшего и Справедливейшего, или нет?
– Хан! Хан! – Татары склонили головы, приветствуя воина, вышедшего из самой большой юрты с натянутым на копья шелковым навесом. На вид ему было лет тридцать. В небольшой чалме, завернутой вокруг остроконечной фески, в шелковой рубахе и свободных сиреневых атласных шароварах, что ниспадали на войлочные туфли, он был безоружен, но уверен в себе и спокоен. Подбородок у него был выбрит, но по верхней губе и уголкам рта вниз тянулась тонкая ниточка усов.
– Что? – кратко поинтересовался он.
– Ва аллейкум ассалам, – спешился и так же витиевато, как в первый раз, поклонился боярин. – Мое имя Иван, сын Григория, в Эскишехире достопочтенный Аям-паша нарек меня Вырот-нукером, под каковым именем я и странствовал в благословенных землях султана Сулеймана Великолепного. Мы с моим русским другом ищем мудрого эмира Хусаин-мурзу, чье кочевье находится возле Казани. Мы хотим насладиться беседой, закончить которую нам не дали превратности дальнего пути.
Гиляз-бек надолго задумался, после чего покачал головой:
– Нет, не помню я такого воина. А ты, русский боярин, неужели и вправду побывал в землях Османской империи?
– Разве может человек, уважающий себя и ищущий знания, не потратить нескольких лет на посещение земель, в которых творили великие маги Мухаммед бен Муса аль-Хорезми[45], Абу Камиль[46] и Абу Али Хусейн Абдаллах Ибн Сина[47], из которых к нам пришли начертания арабских цифр, искусство огненного боя и таинство создания луков, мастерство каменного зодчества и мудрость исцеления недугов минералами земными и животными? Да, разумеется, я проехал Османскую империю от Кафы и Азова до Мосула и Исфахана, от Эльбасана и Арты до Беггази и Каира. Я видел усыпальницу султана Оттомана и руины геркулесовых ворот, видел великолепную Айя-Софию и громаднейшие пушки, охраняющие пролив Чанаккале-Богаз[48], видел флот султана, заполняющий громадную бухту Измина от берега до берега, видел пирамиды древних магов и держал в руках труды Аль-Камиля. Я говорил со многими мудрейшими и великими из ученых и правителей Великой Порты и проникся восхищением их мудростью. Я видел мастерство и храбрость сельджуков и непобедимую мощь тысяч янычар. Видел невольников, пригнанных на торги в Стамбул из Триеста и Загреба, видел… Разве все перечислишь, досточтимый Гиляз-бек? Об этом можно говорить многие дни, но даже тогда не успеешь пересказать тысячной доли того, что можно увидеть в землях мира!
– Ва, Аллах! Я не отпущу вас, пока вы не узнаете моего гостеприимства… – Хан громко хлопнул в ладоши: – Рабов сюда! Пусть заберут коней, пусть пригонят лучших баранов, разведут костры, соберут лучших невольниц, принесут доброго кумыса. Гость на порог, радость в дом! Пир у нас ныне. Пир в честь дорогих гостей! Ты слышал о походе султана в Персию, почтенный Вырот-нукер? Дошли вести, что пред знаменем ислама склонили выи язычники Армении и диких земель за Кавказом?
– Там обитают люди Книги, Гиляз-бек. Те, что поклоняются Христу, как и мы. Коран, как ты, несомненно, знаешь, запрещает обращать их в ислам насильно. Но выю… – боярин вздохнул, – выю многие племена склонили.
– Что же мы стоим на пороге? – спохватился хан. – Мой дом – твой дом.
Ивана Григорьевича увели в юрту. Татары, поглядывая на нежданных гостей, повели своих скакунов ко второму слева сараю. Оттуда навстречу побежали какие-то грязные лохматые существа: босые, сгорбленные, завернутые в мешковину и рогожу, стали принимать поводья. Кому-то за нерадивость тут же досталось плетью, еще кто-то взвыл от неожиданного пинка. Послышался смех.
– Привал! – скомандовал князь, спешился, отпустил подпругу, оглянулся. Негромко сказал – так, чтобы слышали только стоявшие рядом Пахом и Илья: – Передайте всем, чтобы не расслаблялись. И бердыши под рукой держали.
К нему подбежал мальчишка лет восьми, одетый в непонятное рванье, со шрамом поперек лица и вытекшим глазом, взял повод и вдруг торопливо зашептал:
– Выкупи меня, боярин, выкупи. Ты же русский? Выкупи! Спаси, Христа ради, выкупи… – Из единственного глаза выкатилась слеза. Мальчишка заторопился, схватил поводья у Пахома, у Изольда, Ильи, повел скакунов куда-то вправо. Наверное, к реке.
– Шевелись, свиное отродье! – походя хлестнул его поперек спины один из татар. Раб вздрогнул, втянул голову и перешел на бег.
– Проклятие… – Андрей отвернулся. – Пахом, пусть наши все вместе кучкуются. Человек по десять, не меньше. Разговаривать, шутить с местными можно, но оружие не отдавать. И по одному от костров не отходить, как бы и куда ни звали. Пройдись, предупреди всех. Только тихонько.
Опять послышался
