– Не жилец, – довольно отметил Андрей, пытаясь выпрямиться обратно в седле.
Однако его скакун тоже начал заваливаться. Не дожидаясь, пока теплый лошадиный бок прижмет к земле, Зверев освободил ногу, шлепнулся вниз и моментально перекатился у коня под брюхом. Послышался чей-то недовольный возглас, но оборачиваться было некогда: прямо на князя мчался еще один душегуб с обнаженным клинком. Андрей выпрямился, вскинул саблю, словно собираясь сразиться, но в последний миг перед столкновением резко пригнулся, метнулся с правой стороны коня влево, одновременно рубя ноги животного чуть выше копыт, упал, мигом откатился – а то ведь с седла и достать могут. Холоп, впрочем, не достал, с отчаянным воплем пролетел над головой рухнувшего животного, а на Андрея уж наскакивал новый враг.
Князь вскочил на ноги, вскинул руки, грозно закричал, резанул кончиком сабли лошадь по носу, самому чувствительному месту. Та, громко заржав, встала на дыбы, мешая всаднику ударить Андрея с седла. В таком положении не о схватке думаешь, а о том, как самому в траву не кувыркнуться. Зверев, правда, слугу Старицкого тоже не мог достать – но вполне дотягивался до стремени, каковое от души и рубанул, аккурат по кончику коричневого сапога. Обратным движением резанул несчастного скакуна поперек груди, отбежал, развернулся. Как он и ожидал, потраченных на схватку мгновений хватило вылетевшему из седла холопу, чтобы вскочить на ноги и ринуться на указанную далеким господином жертву.
– Умри, подлый упырь! – из-за головы ударил его душегуб.
Андрей подставил саблю плашмя, давая вражескому клинку соскользнуть в сторону, и тут же полоснул врага поперек лица. Холоп резко откинулся назад, спасая голову, лезвие вспороло рубаху на его груди, обнажая кольчужное плетение. Меч же врага оставался еще внизу, слева – а потому Зверев без опаски ударил его ногой в пах. И вмиг отпрыгнул: всадник, успокоив коня, ринулся в новую атаку, разгоняя животину так, чтобы ни о каких «дыбах» не было и речи. Встанешь справа – под меч попадешь, встанешь слева – все едино меч достанет, останешься посередине – лошадь грудью собьет.
Князь кинулся влево – и встал за сложившимся от боли холопом. Топтать своего товарища душегуб не стал, проскочил левее. Андрей сделал шаг вправо – в итоге они достали друг друга лишь кончиками клинков. Короткое звяканье – и всадник пролетел дальше, начал, горяча скакуна, разворачиваться по широкой дуге. Секунд десять. Зверев как раз сумел добежать до убитого первым холопа, дернуть из его ножен меч, выпрямиться, вскинуть оба клинка вверх, под падающую с широкого замаха смерть. Раздался оглушительный звон. Саблей князь продолжил уводить чужое лезвие от своей спины, а левой рукой вогнал меч в тело лошади куда-то за седлом. Та, словно не заметив, проскакала еще саженей двадцать и рухнула разом, подогнув все четыре ноги. Зверев бросился следом и успел к тому моменту, как его враг только поднимался с травы. Холоп выставил навстречу меч, но князь принял клинок на угол меж гардой и лезвием, навалился всем весом – теперь он, а не злосчастный душегуб был наверху. К тому же односторонняя заточка сабли позволяла нажимать на обратную сторону и левой рукой. Мужик, глядя, как сталь приближается к лицу, опять откинулся назад, повернул меч плашмя и ухватился за него второй рукой, пытаясь удержать вес Зверева, не дать лезвию коснуться кожи – но плашмя вражеское оружие уже не представляло опасности. Андрей качнул саблю кончиком вниз, вдавив в макушку, и рванул за рукоять. Клинок заскользил, взрезая живую плоть, холоп вскрикнул – Зверев резко отпрянул, а когда меч, потерявший опору, подпрыгнул вверх, ударил кончиком сабли под подбородок, вгоняя его в голову.
– А-а-а! – Справившись с болью, другой душегуб трусил к нему через вытоптанный луг. Остановился на миг, согнувшись и сведя колени, снова побежал. Андрей, усмехнувшись, двинулся навстречу. – А-а-а, проклятый упырь!
Холоп резко ткнул мечом ему в лицо и тут же попытался ударить сапогом в пах. Поступок понятный и легко предсказуемый. Просто отстранившись от укола, князь резко рубанул саблей вниз, отступил и наклонился, вытирая саблю о траву. Вернул оружие в ножны, огляделся.
Как это обычно и бывает, схватка людей стала мясорубкой для скакунов. Из шести лошадей одна, прихрамывая, уходила к дороге, еще одна билась в траве рядом с последним из старицких холопов, истекающим кровью. Андрей забрал из его слабой руки оружие, добил несчастную кобылку и побежал по широкой просеке вслед за дядькой.
– Если здесь осталось пятеро убийц, значит он рубится с десятью… Черт, держись, Пахом…
Дядька поступил куда мудрее. Он ни с кем не рубился. Доскакав до Волхова, он с ходу влетел в воду, переплыл могучую реку и теперь бессильно распластался в вязком иле под крутым обрывом на том берегу. Рядом, мокрая и понурая, тяжело дышала, опустив голову, лошадь. Душегубы, одетые в тяжелую броню, за ним, естественно, не сунулись и теперь лихорадочно рубили плот: уже свалив и разделав две сосны, они скатывали одно бревнышко к другому. Расчет их был прост: дороги на том берегу нет, через чащи и буреломы жертва далеко не уйдет, выследят. Главное – большой форы не давать.
– Пятнадцать против двоих… – усмехнулся Зверев. – Так были в себе уверены, что даже луков не прихватили. Был бы лук, подстрелили бы дядьку, еще пока плыл. А теперь – шиш. Теперь вы все трупы.
Лютобор учил его многим ратным заговорам, но все они обладали одним общим недостатком: на их применение требовалось время. Схватки же чаще всего случаются в самый неожиданный момент. Да и при свидетелях творить иные явно не стоит – если не хочешь прослыть злым колдуном и угодить на костер. Русь, конечно, не Европа, однако пару раз в году на ее просторах тоже запаливали где чародея, а где и разоблаченную ведьму. Так что напрашиваться «на приключения» не стоило. Но сегодня…
Князь Сакульский отступил обратно в заросли иван-чая, скинул пояс, ферязь, стащил через голову рубаху, нагреб из-под корней сухой земли, растер у себя под мышками, перемешивая с потом, и начал размеренно читать заговор:
– Плоть от плоти земли русской, воля от воли ветра гулячего, слово от слова речи Свароговой, взгляд от взгляда света полуденного. Я,
