Стенли заржал и затопал копытами, похоже, сочтя выражение «передок» оскорбительным.
Я передал Сэм меч Скофнунг, а Блитцен вручил ей одноименный камень. Раз уж и то и другое ее приданое, пусть их и несет. Обнажить меч ей, конечно, из-за наложенного на него заклятия не удастся, зато вполне сможет полечить при надобности какого-нибудь врага, врезав ему по башке камнем Скофнунг.
Стенли любезно позволил нам на себя забраться. Блитцен сел спереди, Алекс посередине, а я сзади. Замечательное, по-моему, место, чтобы в случае слишком резкого взлета наверняка слететь вниз и разбиться вдребезги.
Цепляться за Алекс я остерегался. Вдруг еще в знак протеста отрежет мне голову, или, обернувшись гепардом, укусит, или предпочтет еще что-нибудь в этом роде. Но, к моему изумлению, она вдруг, схватив меня за запястье, сама обернула мои руки вокруг своей талии.
– Я не неженка и не заразная.
– А я ничего подобного и не думал, – смущенно пролепетал я.
– Вот и заткнись, – посоветовала она.
– Уже заткнулся, – свернул я тему.
От нее пахло глиной, как от гончарного круга, который мы видели в ее номере, а на шее виднелось крохотное тату. Две переплетающиеся змеи. Знак Локи. Удачно еще, что в тот миг я словно скользнул по ее тату поверхностным взглядом, не донеся информацию до глубины сознания. Иначе бы мне паршиво пришлось во время полета на чудо-коне.
– Увидимся в Йотунхейме! – крикнула нам на прощание Сэм, а затем крепко схватила Хэртстоуна за руку, и оба они без малейшего шума исчезли во вспышке золотого света.
Стенли, наоборот, стартовал весьма громко. Цокая восемью своими копытами, он галопом понесся по направлению к Арлингтон-стрит, перемахнул через ограду Общественного Парка, на дикой скорости устремился к отелю «Тадж-Бостон», едва не втемяшив нас в его стену, резко пошел на взлет, сделал «бочку» в густой полосе тумана (и как мы только с него не свалились?), после чего опять приземлился и ринулся вдоль лесистой долины, по обе стороны которой тянулись гряды гор. Над нашими головами белели верхушки заснеженных сосен. Они почти упирались в низко нависшие свинцово-серые облака. От холода из наших ртов и ноздрей стал вырываться пар.
«Эй, а ведь мы в Йотунхейме!» Едва я успел подумать об этом, Блитцен выкрикнул: «Башка!»
Следующая миллисекунда мне доказала, что думаю я куда быстрее, чем реагирую. Сперва у меня пронеслось в голове, что Блитцен увидел башку Мимира, с которым у него особые отношения, и лишь потом это соображение сменилось догадкой, что следует пригнуть голову. Только вот как это сделаешь, сидя последним на спине коня?
Хрясь!
Из глаз у меня посыпались искры. Я брякнулся спиной в снег. Зубы мои болели. Над головой мутно раскачивались сосновые ветви.
Я с усилием сел. Когда мое зрение чуть прояснилось, я увидел в нескольких футах от себя Алекс. Она корчилась и стонала, лежа на куче сосновых игл. Блитцен брел, спотыкаясь, немного поодаль, разыскивая потерявшийся шлем с вуалью. Свет в Йотунхейме, конечно, был не столь интенсивен, чтобы превратить нашего гнома в камень, но все же.
Наш бесстрашный чудо-скакун Стенли исчез. Лишь следы от его копыт тянулись от ветки дерева вглубь леса, насколько хватало глаз. Может, у него кончилось время вызова, а может, увлекшись стремительным бегом, он попросту не заметил, что мы остались лежать на двадцать миль позади него.
– Глупый конь, – выхватив наконец из снега свой шлем, в сердцах бросил Блитцен. – Это же просто элементарное хамство с его стороны.
Я помог Алекс подняться на ноги. На лбу у нее зияла зигзагом рваная рана, из которой сочилась кровь.
– Могу залечить, – вызвался я.
– Со мной все в порядке, – отпихнула она мою руку. – Но за диагноз спасибо тебе, доктор Хаус.
Она, чуть пошатываясь, начала озираться.
– Где мы?
– Я бы задал вопрос посущественнее, – хмуро пробормотал Блитцен. – Где остальные?
Ни Сэм, ни Хэртстоуна поблизости не наблюдалось. Одна надежда, что наша валькирия оперативнее реагирует на неожиданные препятствия, чем Стенли. Я без малейшей нежности глянул на ветку, из-за которой все и произошло. Стоит, наверное, приказать Джеку, чтобы он отрубил ее. Иначе еще какого-нибудь бедолагу постигнет такая же участь, как нас. Рука моя уже потянулась к кулону на шее, когда я вдруг заметил: а ветка-то не совсем обычная. Вместо коры ее покрывало какое-то серое плетеное волокно, а кроме того, она не только спускалась к самой земле, но и уходила дальше, под снег. Значит, это не ветка, сообразил я. Больше напоминает толстенный кабель, который, обвиваясь вокруг стволов, устремлялся куда-то под небеса и исчезал в облаках.
– Это все, что угодно, но только не ветка, – обратил я внимание Алекс и Блитцена.
Слева от нас темнел сероватый массив. Сперва я принял его за гору, но он вдруг пришел в движение и разразился громоподобным хохотом. У меня похолодело внутри. Это была совсем не гора. Рядом с нами сидел самый большой великан из всех, каких мне когда-либо приходилось видеть.
– Конечно, не ветка, – пророкотал он хриплым и низким голосом. – Это мой шнурок.
Вы спросите, как я мог не заметить такого гиганта? Ну, во-первых, просто не представлял себе, на что смотрю. А во-вторых, он был слишком огромен. Его походные ботинки выглядели, как подножия гор. Согнутые в коленях ноги были горными пиками. Темно-серая рубашка для боулинга сливалась с небом. Пушистая белая борода курчавилась снежными облаками. А сияющие глаза, хоть он и сидел, находились от нас на такой высоте, что их можно было легко принять за два дирижабля в небе или даже за две луны.
– Привет, мелюзга! – пророкотал он, вызвав вибрацию во всех мягких тканях моего тела, включая глаза. – Стоит, наверное, все же смотреть, куда идете и на что наступаете.
Он наклонился, застив от нас серый свет, и принялся шнуровать свой ботинок, захлестывая одну сторону массивного кабеля за другую и попутно снося при этом целые полосы леса.
Наконец у него получился правильный двойной узел. Буря, поднятая им в лесу, стихла.
– Ты кто? – проорала Алекс. – О ботинках на липучках никогда не слышал?
Не знаю уж, как у нее хватило храбрости заговорить с ним? Может, из-за удара по голове? Я лихорадочно начал прикидывать, удастся ли Джеку, в случае обострения отношений, убить его. Вывод мой был неоптимистичен. Залети даже мой меч ему в ноздрю, у великана это вызовет только чих, а нам такого совсем не нужно.
Выпрямившись в полный рост, гигант рассмеялся. Голова его вознеслась в стратосферу. Интересно, уши-то ему там не закладывает?
– Хо-хо-хо! А ты, как я вижу, наглый, зеленоволосый гнус! Меня зовут Крошка.
Это имя, как я теперь уже видел, было вышито на его рубашке для боулинга наподобие знаменитой надписи «Голливуд» на холме.
– Крошка? – изумленно
