Лиля рассказывала, стараясь не упустить малейшей подробности.
Вадим стоял у окна и курил сигарету за сигаретой, сжав кулаки и скрипя зубами.
– Вот что, Вадим, произошло у нас в городе. Тамару и Оленьку звери дикие растерзали. Николай исчез, и его пытаются представить убийцей, маньяком, представляешь? Но, думаю, его тоже нет в живых. Правда, тело не обнаружено. В доме оставили только трупы Тамары и Оли, дом подожгли, рассчитывая на то, что обгоревшие тела найдут, а улики сгорят, чтобы все свалить на Николая. Это одна из версий следствия. Но сильный дождь не дал пламени разгореться. Когда два негодяя ворвались ко мне, я спала, они надели на меня наручники, а рот заклеили скотчем. И потом этот Седой, – Лиля вновь заплакала.
– Ну, ну, дорогая! Если тяжело, не говори, потом доскажешь.
– Нет, Вадим, я должна сейчас рассказать все. Так вот этот Седой, как его называл подельник, решил, прежде чем убить, изнасиловать меня. Я сопротивлялась, как могла, тогда он стал меня избивать. Сначала на диване, потом бросив на пол.
– Ну сволота, ну тварюги! – Полуянов кипел от ярости.
– Но это еще не все. Седой снова бросил меня на диван, достал нож и сказал: «Видишь этот клинок? Им я медленно твоей племяннице перерезал горло, от уха до уха. А тебе, если будешь сопротивляться, отрежу голову». В этот момент подъехал сосед Василий, который служит в ОМОНе, со своими сослуживцами. Они и спугнули извергов.
– А кто ранил тебя? Все тот же Седой?
– Нет, стрелял в меня некий Валет.
– Но милиционеры должны были слышать выстрелы и начать немедленно действовать, и если не захватить бандитов, то завалить их из автоматов?
– Не могли омоновцы слышать выстрелов, Вадим!
– Глушитель?
– Да.
– Понятно. Значит, Седой и Валет?
– Да, Вадим, они называли какого-то Крюгера и еще кого-то, и я поняла, что именно Крюгер издевался на даче над Тамарой и Олей.
– Крюгер, Крюгер! «Кошмар на улице Вязов»!
– Что?
– Да нет, ничего, это я так.
– Вадим, я добиралась к тебе, чтобы просить о помощи.
– Найти и уничтожить убийц и насильников. Угадал?
– Да, угадал.
– Ты правильно сделала, что нашла меня. Убийцы будут уничтожены, это я тебе обещаю! Клятву и слово свое я держу всегда! А сейчас, – он посмотрел на часы, 4.32, – у тебя лекарство еще осталось?
– Нет, ты вколол последнюю ампулу.
– Ну ничего, пару штук я у себя найду. До утра продержимся, а сейчас давай я осмотрю твои раны, не разошлись ли швы? Обработаю их, сделую новую повязку, дам тебе снотворное – и спать. Постель в спальне чистая, я там почти не сплю, все больше на диване или на службе в кабинете. На раскладушке.
– А сам?
– Мне, Лиля, надо подумать. Крепко подумать.
– Ты правда достанешь их, Вадим?
– Достану! Не волнуйся.
Он снял с Лили старую повязку, место вокруг швов покраснело, но они не разошлись. Обработав раны, Вадим наложил чистую повязку.
– Какие у тебя нежные и сильные руки, – проговорила Лиля. – Тебе бы хирургом быть.
– А я и так хирург, Лиля. Специалист по злокачественным опухолям. Вырываю их с корнем. Вот, выпей таблетки.
– «Карамель»? – спросила Лиля, имея в виду сильное снотворное, которым пользуются в боевых условиях, когда необходим отдых.
– Она самая.
– От нее потом голова болит.
– Ничего, уж от головной боли мы что-нибудь найдем. А сейчас я провожу тебя до постели, сделаю укол – и баиньки. Если, как проснешься, не застанешь меня, не волнуйся и не пугайся. На столе будет сотовый телефон, там в памяти есть мой номер. Хочешь, звони. Будь как дома. Похозяйничай в этом одиноком жилище. И знай: здесь ты в полной безопасности. За квартирой будет установлено усиленное наблюдение, хотя за ней и так постоянно наблюдают.
– Надеюсь, не скрытые видеокамеры?
– Нет. На этот счет не беспокойся. В гардеробе найдешь халат, мужской, женского здесь ничего нет, или подберешь что-нибудь свободное, например мою рубашку, чтобы не париться в спортивном костюме. Раны должны дышать, дорогая.
