От станции вакуумников до старого парка Макс добрался за 18 минут, оказавшись на месте даже раньше, на 12 минут. Полицейская выполнила обещание, чему Макс искренне не был рад: лимузин несся так, что становилось страшно; машина полностью игнорировала такие мелочи, как комфорт пассажира, и во время пути у Макса несколько раз закрадывались мысли о том, что кто-то хакнул диспетчерский центр Полиса, чтобы подстроить для него автокатастрофу со смертельным исходом.
Пока он был в поезде, он постоянно думал о послании Клэр. Выходило, что Макс был втянут в какую-то игру Подполья с корпорацией. Но, что это была за игра? Очевидно, ему еще придется сыграть в ней какую-то роль…
«Чего же они хотят?» — спрашивал себя Макс, садясь в машину. А потом началась эта гонка… Мысли о Клэр вылетели у него из головы, уступив место другим, об авариях и взломе городского суперкомпьютера.
Выйдя из взбесившейся машины, Макс пошел высокого кованого забора к открытым воротам.
Стоял жаркий летний день, но в тени вековых деревьев было вполне комфортно: легкий сухой ветерок шелестел листьями в высоко сплетенных кронах, обдувал лицо шедшего вдоль мощеной каменными плитами аллеи Макса. В парке было людно: на скамейках сидели мамы с детьми и редкие в этот час пары, кто-то прогуливался с собакой, кто-то, как и Макс, куда-то шел.
Айн указал только вход и аллею, по которой Макс должен двигаться в сторону озера — никаких других ориентиров или точного места. Макс решил прогуляться по аллее до конца и обратно.
Если Айн не явится на встречу, Макс сядет в машину и поедет в офис, а вечером отправится к Рине и останется у нее (или, может быть, они вместе поедут в его новую квартиру и выяснят: не требуется ли заменить имеющуюся в квартире кровать на новую). Макс уже пообещал себе послать Айна подальше, вздумай тот не явиться и после снова предлагать ему встречи — теперь, когда Клэр подчистила за ним «хвосты», пусть говорит, что угодно. Насрать. Макс и без Айна теперь точно знал, что его стремительная карьера не была результатом его особых качеств. Но это вовсе не означало, что Макс был против повышения. Как бы там ни было, но он был даже рад тому, что Подполье вышло на него.
Опасавшийся искать связей с Подпольем из осторожности, Макс, сам того не ведая, все же, обратил на себя внимание… вначале создав одного из подпольщиков. То, что Подполье на него вышло через Клэр, а не потому, что он сам где-то засветился, успокаивало — в противном случае на него могли выйти не только подпольщики, но и полиция и спецслужбы.
В обществе, столпами которого являются собственность и авторское право, хакерство и создание свободного и освобождающего от насилия правообладателей контента — самые страшные преступления. Окажись Макс насильником и людоедом, и тогда он считался бы едва ли большим преступником (если бы он, конечно, не насиловал и не ел заживо богачей и чиновников), чем когда ломал базы данных корпораций и создавал программы сводившие на нет усилия рекламщиков и шпионов киберполиции. Причем, если первое он совершал за деньги, и деньги немалые, то второе он делал больше из любви к искусству и желания пнуть своей собственной ногой Систему которую, как точно заметила Клэр, всегда в глубине души презирал. Макс понимал, что он один и не в силах бороться против вековых устоев, против мощи корпораций. Он сомневался насчет Подполья, подозревая, что оно — проект тех самых корпораций для выявления неблагонадежных, но он старался делать что мог. Ему было приятно осознавать, что он, Макс, не просто сетевой вор, работающий за деньги богатых, но и немного Робин Гуд. Его последняя программа все еще оставалась у него в голове, и он обязательно запустит ее в Сеть. Он сделает это бескорыстно — отдаст ее человечеству, и тогда, пусть ненадолго (Макс таки подкинет задачку работающим на рекламщиков коллегам), все, к кому программа попадет, будут благодарны неизвестному программисту. Да, Макс был противником авторских прав. Макс вообще был противником рыночных отношений. Он понимал, что уровень развития технологий уже давно позволял освободить человечество от ярма кредитов и тупой, изнуряющей работы, от рабства на элиту общества сверхразвитого капитализма.
Макс дошел до места, где аллея упиралась в другую, извилистую аллею, огибавшую небольшое озеро в центре парка, и уже развернулся, чтобы идти обратно, когда увидел Айна. На нем были неприметные темно-коричневые широкие брюки и серая в мелкую белую полоску блуза.
— Вы невнимательны, управляющий Макс, — пухлые губы Айна тронула высокомерная улыбочка. — Я пять минут шел за вами, но вы меня даже не заметили.
— Мне без надобности постоянно оглядываться, — ответил ему Макс. — Ведь меня не ищет полиция…
— Совсем недавно меня тоже не искали, — бросил с досадой блондин.
— Зато присматривали… — Макс улыбнулся широко и недобро.
— Да-да… — согласился Айн. — Присядем? — он кивнул в сторону пустовавшей поблизости скамейки.
— Конечно! — Макс прошел к скамье и уселся, не дожидаясь Айна.
Место было оживленным: по примыкавшей аллее то и дело проходили гулявшие у озера люди; на берегу водоема, прямо на траве, сидели несколько парочек; на соседней скамейке обнимались двое молодых парней, явно любовники (один был одет в стиле унисекс и держался как девушка).
На скамье напротив расположилась еще одна пара — высокий широкоплечий мужчина-негр и красивая, подстать ему ростом голубоглазая блондинка с кожей цвета кофе с молоком. Женщина сидела, заложив ногу на ногу, и увлеченно слушала мужчину, откинувшегося рядом на спинку лавки. Прикрытые выше середины бедер бежевой юбкой ноги блондинки были по-мужски крепки и по-женски стройны; изящные крепкие икры женщины оплетала высокая шнуровка кожаных сандалий; сверху на ней была облегающая черная майка с тонкими бретельками, подчеркивавшая в меру крупную округлую грудь с проступавшими сквозь ткань широкими ареолами. Мужчина был одет в темно-синие брюки и оранжевую сорочку, на ногах его, как и у его спутницы, были сандалии, с более простой шнуровкой. Это были Александр и Ивори.
— Говорите. Я вас внимательно слушаю, Айн, — сказал Макс, скользнув взглядом по паре напротив. Точнее по женщине, явно увлекавшейся культуризмом,
