«Надо было слышать, как Владимир Николаевич произносил слова, – пишет В. Пашенная, – Ни одна буква, ни один звук не пропадал, потому что он, учитывая особенность сценической задачи, усиливал звучание каждой буквы, четко отделяя одно слово от другого, один слог от другого».
Из воспоминаний Александра Федоровича Борисова:
Когда-то тучный, массивный человек, Владимир Николаевич за несколько лет до смерти стал катастрофически худеть, кожа на лице смялась и легла большими, неловкими складками. Огромный пиджак, рассчитанный, должно быть, на прежнего Давыдова, висел на нем, как балахон, и кисти в рукавах казались совсем худыми и слабыми. Однако все это обращало на себя внимание только до тех пор, пока он еще не начинал исполнять свой номер. Вот, к роялю подходит Давыдов, ласково улыбнулся одними только глазами и сразу же опустил голову. Помню что я испытал такое чувство, словно в комнате открыли форточку – сразу стало легко дышать. Слушая его, уже не хотелось ничего другого, как только вместе с ним грустить и улыбаться, вспоминать и думать, любить и ненавидеть. В своих эстрадных выступлениях он владел чудодейственным секретом интимного, я бы сказал, личного общения со слушателями и внушал каждому убеждение, что старинный трогательный романс «Пара гнедых» или грустная и усмешливая песенка Беренже, или озорные, задиристые частушки исполняются специально для него и только для него.
В.Н. Давыдов, Н.Н. Ходотов (1915)
У него была покоряющая музыкальность, какое-то внутреннее чувство мелодии, которым согревалось каждое произносимое им слово. Казалось, что исполняя своим тихим и чуть надтреснутым голосом старинные и всем хорошо известные романсы: «Дремлют плакучие ивы» или «Я вас любил», он сам оглядывается на прожитую им большую жизнь и грустит о навсегда ушедших молодых и солнечных днях. Заканчивал свои концерты Давыдов исполнением веселых деревенских частушек. Озорно приподняв левую бровь и подмигивая то и дело одним глазом, он превращался в настоящую, заправскую частушечницу и заставлял всех нас смеяться до слез. Все что он делал, он делал до такой степени правдиво, убежденно и от души, что иногда казалось непостижимым, как этот громадный актер великий мастер реалистического образа, создатель целые галереи таких сценических характеров, как Городничий, Расплюев, умудряется оставаться столь же великим и в нехарактерной для него обстановке. Для него не было высоких и низких, больших и малых жанров, а было искусство, которое всегда и везде прежде всего было подлинным искусством.
Александр Давыдович Давыдов
(1850–1911)
Второй артист – А.Д. Давыдов был артистом московского театра оперетты. Он выступал в некогда известном театре М. Лентовского с постоянной партнершей – прекрасной «пресненской Патти» – В.В. Зориной. Известность ему принесла оперетта-мозаика «Цыганские песни в лицах».
Обладатель красивого голоса низкого тембра был певцом тех времен, когда больше всего ценилось эмоциональное переживание самого исполнителя. А.М. Давыдов умел петь с неподдельной искренностью, задушевностью. Музыкальность, темперамент и сценическое обаяние артиста доводили публику до восторга, граничащего с экстазом. По словам современников, при исполнении последнего куплета «Пара гнедых»/»Вы, только вы и верны ей поныне, пара гнедых… пара гнедых»/ певец вызывал в зале рыдания. Ни одна рецензия о концертах «Саши Давыдова» не обходилась потом без упоминания об этих слезах.
А.Д. Давыдов
А.Д. Давыдов напел на пластинки несколько цыганских романсов, но, прослушав оригиналы, категорически запретил их издавать. Считая себя хранителем традиций подлинного цыганского пения, он не примирился с недостатками механического звуковоспроизведения.
Только после смерти взыскательного артиста граммофонная фирма возместила потерянные было барыши. Выпущенная ею пластинка с записью романсов «Пара гнедых»/музыка Донаурова на стихи Апухтина/ и «Нищая»/музыка Алыбьева, слова Беранже/ расходилась в невиданных дотоле тиражах.
Конец жизни певца – типичный для актера царской России. Вчерашний фаворит, ставший на старости агентом страхового общества, А.Д. Давыдов умер в нищете и одиночестве. Грамзапись ненадолго возвратила ему былой успех, затерявшийся в легендах купеческой Москвы. «Московская газета»/1911,Р57/ вспоминала, как поклонники Александра Давыдовича выпрягали после концерта лошадей из его кареты и сами везли артиста домой…
Александр Михайлович Давыдов
(1872–1944)
Из архивных материалов:
Советский певец, лирико-драматический тенор, заслуженный артист Республики.
С 1889 года солист Киевского оперного театра. С 1892 пел в Тбилиси, Екатеринославле, Харькове и в других городах.
В 1900 г дебютировал в Мариинском театре в опере Германа, это одна из лучших партий артиста. Ровный голос необыкновенно мягкого тембра, совершенство музыкальной фразировки, тонкое артистическое дарование отличали искусство Давыдова. Он считался лучшим Канио на русской сцене, имел большой успех в партиях Зигмунда, Логе, Мише и многих других партиях.
Из-за внезапной глухоты был вынужден в 1914 г. оставить сцену. До 1924 года занимался концертной деятельностью, с успехом исполнял цыганские, русские, неаполитанские песни и романсы.
А.М. Давыдов
В середине 20-х годов уехал заграницу. 1934 г работал режиссером оперной труппы в Париже, в которой пел вместе с Ф.И. Шаляпиным.
В 1935 году вернулся в СССР. С 1936 преподавал пение в Ленинградском театре оперы и балета.
Вот как писал о А.М. Давыдове оперный певец Сергей Юрьевич Левик:
Как и многие певцы, мальчиком он пел в хоре. Родителям не нравилось его увлечение и отдаю в обучение к фотографу. Но: Когда он узнает, что в Симферополе набирают хористов в кафешантан, он в свои 15 лет бежит из дома. Там поет в разных хорах, потом мутация голоса. Служит приказчиком в бакалейной лавке. Откладывает каждую копейку, чтоб пойти учиться пению. Перебирается в Одессу, работает грузчиком в порту по девяносто копеек за 12 часов каторжного труда. В ночлежке для босяков тратит 2 копейки за ночь и только там можно получить порцию чая и три кусочка сахару тоже за 2 копейки.
Голос окреп, опят шантанный хор, куплеты в кабаках и наконец «Вокальный квартет». Тут он попадается на глаза известному певцу оперы И.П. Прянишникову, антрепренеру Киевской оперной труппы, и он увозит Давыдова в Киев. Поет в хоре.
Затем дебют в партии лакея из «Травиаты», которая состоит из двух слов: синьор приехал и экспромтная замена лирического премьера в нескольких ответственных партиях. Теперь он быстро выдвигается и в конце 1890-ых годов занимает первое положение в киевских оперных театрах, а затем и в Харькове, и в Тифлисе.
В 1900 году приглашен в Мариинский театр и, спев для дебюта Германа в опере «Пиковая дама», сразу стал соперником тогдашнего властителя оперных дум Николая Николаевича Фигнера. Скромность и теплота исполнения, абсолютная музыкальность в короткий срок делают Давыдова достойным выступать рядом с такими корифеями как
