Как же, наверное, прекрасна жизнь мышей в Швейцарии, думали мы, и как скучно жить здесь, на этом дворе, со старым хромым котом. Потом мы продолжали слоняться и думали, над кем бы подшутить.
— Пойдём, — однажды сказал я своему братишке Белолапу, — сегодня поиграем в корриду с котом Карло.
— Лучше не надо, — отвечал Белолап, — иногда этот старичок ещё ого-го какой быстрый.
Карло лежал на солнышке и дремал. Я потихонечку подкрался к нему, а потом разогнался и как дерну его за ус: «Торро!»
Кот вскочил, фыркнул и резко выгнул спину. Наверное, он подумал, что его дразнит Изегрим. Потом он увидел меня и зашипел:
— Это ты сделал, мелочь пузатая?
— Да, дедушка, — ответил я.
— Ещё не хватало, чтобы мышата надо мной потешались, — прошипел он и прыгнул ко мне.
Какие же у него оказались огромные зубы!
Я бросился бежать зигзагами. Кот — за мной по пятам.
Я вскарабкался на ящик. Кот вскочил на него одним прыжком. Ничего себе, старичок! Я помчался через весь двор к сараю. Я уже слышал тяжёлое дыхание Карло у своего левого уха, когда успел проскочить в сарай через маленькую щель. И сразу же затряслись доски — кот врезался в них головой.
— Торро! — крикнул я.
Но тут Карло просунул в щель свою когтистую лапу. Я немножко испугался, увидев, как далеко он может достать. Мне пришлось уворачиваться от кошачьих когтей. Карло понял, что так ему меня не схватить, и уселся возле щели. А через некоторое время он исчез.
Мой брат что-то крикнул мне, но я не разобрал его слов. Я подумал: «Сейчас ещё немножко подожду, а потом выскочу наружу». Чтобы справиться со страхом, я стал насвистывать песенку. Наконец я осмелился подойти к щели и выглянуть наружу. И тут заметил кошачью тень на земле. Карло залез на ветку бузины, нависавшую над сараем, и поджидал меня там.
В конце концов, пришёл дедушка и сказал:
— Карло, будь благоразумен и слезай с бузины. Если ты оттуда прыгнешь, то, чего доброго, сломаешь себе лапу. В нашем возрасте уже нельзя вытворять такие пируэты.
— Это мы ещё посмотрим, — злобно ответил Карло.
— Ну не злись ты на ребёнка. Это всего лишь глупая детская шалость, — успокаивал его дедушка.
— Это дело принципа, — фыркнул Карло. — Я не позволю ни одной мыши издеваться надо мной, и уж тем более — такому желторотику, как твой Бобромыш. — И кот остался на ветке.
Вот так и вышло, что я просидел в сарае до самого вечера, когда стало темно и холодно. Я думал, как было бы хорошо сейчас оказаться в тёплом подвале со своей семьёй и уплетать сыр, который мама и папа принесли от художника Крингеля.
Наконец во двор вышел старик Элерс и позвал: «Карло!»
Он увидел кота на бузине и крикнул: «Ах ты, глупый старичок, ты что тут делаешь? Небось забрался, а теперь спуститься не можешь?»
Старик Элерс снял Карло с ветки. Я видел, как кот поковылял в кухню, где стояла его миска с едой.
Едва Карло скрылся в доме, как я услышал у щели папин голос: «Выходи».
Папа привёл меня в подвал.
— Что это ещё за глупости? — сказал он. — Оставь в покое старого Карло, чтобы он оставил в покое нас, и все мы будем дальше жить в мире.
В наказание сразу после ужина меня отправили спать. Я лежал в своём тёплом гнёздышке и радовался, что выбрался из холодного сарая целым и невредимым.
Перед сном ко мне заглянул дедушка и немного рассказал о былых временах: тогда почти ни у кого не было холодильников, у всех ещё были чуланы, а в чуланах лежал сыр, завёрнутый в мокрые тряпочки. Вот это было время!
Долго я мечтал, но в конце концов уснул.
3
Если не считать подобных маленьких приключений, все мы жили тихо-мирно день за днём, неделю за неделей, месяц за месяцем. Но однажды в доме поднялся большой переполох.
Художник Крингель оторвался от мольберта и нарисовал большие плакаты:
ЭТОТ ДОМ ОСТАНЕТСЯ НА МЕСТЕ
и
ДОМ ЗАЩИТИМ, СНОСА НЕ ХОТИМ.
Плакаты эти Крингель развесил на своих окнах. Вечером он зашёл к старику Элерсу. Лица у обоих были красные — от вина и от волнения.
— Нужно защищаться! — всё время повторял старик Элерс.
— Что хотят, то и делают с нами. Так нельзя! — негодовал художник Крингель.
Но потом, через три недели, художник Крингель съехал. Прощаясь с нами, Изе- грим рассказал, что его хозяин купил старый дом в деревне. Хочет там спокойно рисовать свои картины. Для нас это стало потрясением — ведь художник Крингель, любитель красного вина и французского сыра, — был нашим кормильцем.
Спустя некоторое время начал паковать вещи и старик Элерс.
Кот Карло пришёл попрощаться с дедушкой и сказал:
— Мы переезжаем в новостройку, так они говорят. Будем жить на десятом этаже.
— Ой, как здорово! — обрадовался я. — Ты сможешь посмотреть на мир с такой высоты.
Но Карло поник и проворчал:
— С такой высоты я уже не смогу одним прыжком спуститься на улицу. И на подоконнике за окном тоже не полежишь.
После обеда прибыл фургон для переезда. Из дома вынесли шкафы, стулья и кровати. Когда дом опустел, в фургон забрался старик Элерс, а самым последним — кот Карло. Старик Элерс взял его к себе на колени. Мы махали вслед грузовику, пока тот не скрылся за поворотом. У дедушки вдруг намокли глаза.
В ту ночь мы впервые спали в доме одни.
Утром мы проснулись от жуткого грохота. Дом ходил ходуном. С потолка сыпалась штукатурка. Стены начали трескаться. В ужасе мы бросились наутёк. На улице стоял
