Однажды, зайдя в каюту, Саможенов вручил Евгению Петровичу «Корабельный устав ВМФ» с дарственной надписью на память о «Минске» и буркнул:
– Давай, воспитывай смену.
Совсем недавно офицеры военно-морского факультета университета тоже подарили ему другой «Корабельный устав».
Но если на обложке первого изображен Герб СССР и титул «Министерство обороны СССР», то на втором – Герб России и титул «Министерство обороны Российской Федерации». Открываются тот и другой гимном и присягой, а вместо главы 3 «Политическая работа» в советском появились две новые – «Воспитательная работа» и «Правовая работа» в российском «Корабельном уставе».
Курсантская практика – это особый вид учебно-воспитательного процесса, где курсанты по-настоящему служат: несут вахты, исполняют свои обязанности от командиров боевого поста и выше.
В Индию курсанты должны были идти на учебном корабле «Бородино». Как начальнику штаба Евгению Петровичу пришлось покрутиться в предпоходовой подготовке. Самое интересное было получить тропическую форму одежды – шорты и рубашки с коротким рукавом – и это в январе. Как-то отказываешься понимать, что где-то там, за границей, сейчас температура свыше 40°С.
«Заграница» – даже Индия тех лет – для советского человека (а уж военно-морского офицера из СССР тем более) – это всегда ожидание всевозможных чудес, которые может дать, подарить, показать совсем иной мир.
И во многом подобные ожидания оправдывались. На исходе восьмидесятых годов прошлого века отряд кораблей Тихоокеанского флота участвовал в улаживании военного конфликта в Красном море. Во время выполнения боевой задачи (экипажи кораблей занимались разминированием фарватеров и конвоированием иностранных танкеров по этим фарватерам) наши корабли на несколько дней зашли в один из портов Объединенных Арабских Эмиратов для пополнения запасов воды и продовольствия. И вот, когда отряд вернулся из безусловно боевого похода, в редакции газеты «Боевая вахта» офицер-журналист А. Иванов, побывавший в том походе, отозвался об увиденном в порту ОАЭ одной феерической фразой:
– Ребята, я побывал в коммунизме!..
Но Индии, конечно, далеко до коммунизма. И в конечном порту назначения Кочи можно было насмотреться на нищету досыта.
Корабль стоял у причала торгового порта, перед ним на берегу желтела огромная куча серы. Сам город находился в нескольких километрах от нашей стоянки, и добираться до него надо было на утлых суденышках, которые предоставила принимающая сторона.
Утром, во время обхода корабля, Евгений Петрович замечал белобородого, в одной набедренной повязке и белоснежной чалме старика, сидящего перед кораблем ровненько, на аккуратной белой подстилке. Вечером на этой же подстилке он не менее аккуратно уже лежал. И каждый день этот индийский Ванька-встанька то сидел, то лежал. Когда он ел, когда вставал (и вставал ли?), так и осталось загадкой.
На берег Евгению Петровичу удалось сходить всего несколько раз, правда, военно-морской атташе, убедившись, что он может по-английски сносно беседовать на бытовые темы, выделил на целый день автомобиль, и Евгений Петрович с удовольствием побыл в качестве туриста, объездив в округе все, что можно. А вечерами и в остальные дни он оставался за старшего на корабле.
Дело в том, что командир похода, а с ним и несколько старших офицеров «вошли в штопор» после церемонии встречи на берегу, куда он так и не попал. Очень уж просили его остаться за старшего – в правах-то и звании равные были. Да он особенно и не переживал по поводу приемов – индийской экзотики он насмотрелся в свое время, когда передавал подводную лодку военно-морским силам Индии.
Но основная тяжесть похода пришлась на период схода на берег личного состава и курсантов. По незыблемым правилам – 4 курсанта (матроса) на одного офицера – надо было «провернуть» несколько сотен человек. У офицеров горели подметки и отваливались в буквальном смысле ноги.
А вечером – ЧП: один курсант не вернулся из увольнения на берег. Вся наша «верхушка» предавалась «загулу», а Евгений Петрович метался по палубе, встречая группу за группой. Ведь советская власть еще пульсировала, и случаи перебежки моряков (и не только) в зарубежные страны были известны, как были известны и следующие за этими случаями моральные ужасы, испытываемые «стрелочниками», по недосмотру которых случилась «политическая диффузия» отдельных граждан, а тем более военнослужащих. Авторитетные органы, в том числе и партийные комитеты, всегда находили «стрелочника», который «не предусмотрел, не доработал, не предвосхитил, проявил политическую близорукость», и делали все, чтобы не столько даже юридически, сколько морально-психологически уничтожить мнимого виновника.
К часу ночи курсант все-таки появился. Мальчишка засмотрелся на слона и… потерялся в незнакомом да еще иностранном городе. Как он сумел добраться до корабля, так и не объяснил. Эта история имела продолжение. Начпо (начальник политотдела), который был в том походе, представил этого курсанта к отчислению, но парень хорошо учился, хорошо служил. Короче, Евгений Петрович его отстоял. Уже будучи ректором он в ожидании машины стоял в конце рабочего дня на развилке дороги около университета. Проезжающий мимо джип «Лэнд-Крузер» внезапно остановился, из кабины высунулся водитель и окликнул:
– Евгений Петрович! Товарищ капитан 1-го ранга!
Евгений Петрович подошел поближе.
– Вы, наверно, не помните, что не дали меня отчислить из училища?
Они разговорились, он предложил подвезти, но уже показался ректорский автомобиль. Этот курсант дослужился до капитана 3-го ранга, ушел с флота, сейчас возглавляет какую-то фирму и процветает. Но короткая фраза «Спасибо вам!» еще долго звучала в ушах Евгения Петровича.
Отход от пирса в Кочи был еще тот. С лоцманом на борту да командиром с воспаленными глазами. А впереди затопленный в лимане чей-то пароход маячил ржавым и бортом, и днищем.
Через некоторое время проводили лоцмана и вышли на мостик. Командир оглянулся за корму, словно пытался в тропическом мареве разглядеть лагуну, из которой пару часов назад вышел корабль. Но не различил ее в коряжистой линии черно-синего берега, бросил взгляд на выносной репитер гирокомпаса и, достав носовой платок, вдруг принялся усиленно тереть глаза:
– Черт, какой-то ветер здесь мокрый, в этих приэкваториальных широтах…
Прикрепленный к стойке ветрового стекла градусник показывал в тени плюс 47 градусов по Цельсию.
Такое бывает только в кино. По прибытии во Вьетнам, в советскую военно-морскую базу в Камрани, Евгений Петрович сошел на берег и попал в объятия капитана 1-го ранга Л. А. Маркина, командира базы, а до этого представителя ВМФ на той самой индийской лодке, на которой Евгений Петрович был ведущим. Сколько же было пройдено миль, испытаний и сколько пережито вместе! И вот такая встреча…
А когда Евгений Петрович стал ректором, Леонид Афанасьевич (уже в запасе) возглавил и поставил на ноги лицей университета.
Они нечасто, но вспоминают тот мокрый ветер, который приносит с собой море.
Заседание учёного совета Тихоокеанского высшего военно-морского училища проходило, как всегда, своим чередом. Но для Евгения Петровича оно было необычным: заключительный вопрос касался его
