Видимо, по одиночке шицза не живут.
При советской власти Евгению Петровичу доводилось бывать в заокеанских странах. Тогда он был в погонах, и государственный аппарат жесточайше следил за мыслями, взглядами, движениями своих подданных.
Но вот на страну рухнул 1990 год, и плотина тоталитаризма была наконец прорвана. Тогда-то грязевой сель «демократии по-русски» и утопил мысли, залил уши, залепил глаза. Правда, грязь, вынесенную на гребень «победы», новые русские демократы постарались застенчиво прикрыть вуалью розового романтизма. А первый Президент России украсил эту вуальку юридическим букетиком: разрешено все, что не запрещено.
В списке незапрещенного оказались псевдодемократические визиты в капиталистические страны под любым благовидным поводом.
Одним из таких поводов оказалось побратимство российского Владивостока с американским Сан-Диего. Чтобы узаконить и закрепить эти отношения двух портовых городов, новоявленные демократы, оголтелые от собственной молодости и нечаянной власти, организовали чартерный рейс из Владивостока в Сан-Диего. Почему-то начинающие приморские властители включили и Евгения Петровича в свою делегацию. Возможно, потому, что он был совсем недавно избран на должность ректора политехнического института и, видимо, по мнению организаторов поездки в Сан-Диего, имел все основания именоваться «молодым ректором». Впрочем, демократы могли включить его в свою делегацию и по более прозаической причине: для придания официальности и ученого авторитета своей поездке в США. Впрочем, не надо гадать, какие мотивы двигали этими людьми, когда они вносили в список делегации его фамилию, но факт остается фактом: впервые в США он попал в составе той «демократической» делегации приморцев.
Для Евгения Петровича эта поездка была очень своевременной. Предполагалось побывать не только в Сан-Диего, но и еще в нескольких городах США. И он надеялся как можно полнее познакомиться с методами и формами экономики высшего образования в США. Дело в том, что он вступил в должность ректора в далеко не лучший период экономического состояния страны. Вуз хоть и содержал в своем названии титул «государственный», но в 90-е годы государственные чины не очень заботились даже о минимально зримой финансовой поддержке российского образования. Поэтому ректорам приходилось буквально на ходу изворачиваться, выискивая всевозможные лазейки, чтобы отыскать хоть какую-нибудь финансовую поддержку своим университетам. А высшее образование в США сплошь и рядом стояло на коммерческом фундаменте. Как стояло? За ответом на этот вопрос Евгений Петрович и поехал в США.
То была его первая поездка в Америку.
Впрочем, первой она оказалась во многих отношениях. Ни до (в советские времена), ни после визиты за рубеж (а особенно – в США) не носила такой сумбурный, суматошный, непонятный во всех отношениях характер, как эта поездка. Первой она оказалась и потому, что впервые он встречался с американцами, проявлявшими хоть малейший намек на желание познакомиться. В общем, несмотря на безалаберность поездки, кое-что полезное и нужное для себя и для университета он из первого визита в Америку вынес.
Например, как ректор одного из ведущих вузов Дальнего Востока, он узнал, как можно, нужно и даже необходимо действовать в сложившихся в России к этому времени экономических условиях, чтобы вытащить университет из безденежья и долговой ямы.
Второй плюс той поездки – зарубежные знакомства. В годы советской власти, когда Евгению Петровичу приходилось бывать в зарубежных странах как руководителю морской практики курсантов, знакомства с иностранцами случались.
Но именно – случались.
Те знакомства не несли за собой не только каких-либо обязательств, но и не таили в себе долговременной продолжительности. В ту пору они были советскими людьми, и во всех ситуациях за них думало государство, отвечало государство, решало проблемы – тоже государство, руководило действиями и возможностью мыслить – все оно – государство.
Теперь же появилась насущная потребность видеть, предвидеть и действовать вполне самостоятельно. Значит, каждое знакомство – необходимость. А с иностранцем, да еще и что-то значащим в мире бизнеса, – обязательность…
Во время той первой поездки в США Евгению Петровичу, начинающему ректору, фатально повезло. Он познакомился с Джеймсом Хаббеллом – человеком не от мира сего.
Он не мог найти достаточно точных слов, чтобы во всей полноте, ширине и глубине охарактеризовать этого человека. Сказать, что он талантлив – ничего не сказать. И к гениям отнести его затруднительно. Архитектор по образованию, Джеймс Хаббелл с юности обрек себя на отшельничество в этом сложнейшем искусстве. Он, прикованный всемирным тяготением к нашей планете, оторвался от нее в своем творчестве и потому стал вселенским архитектором и великим Самоделкиным.
Евгению Петровичу довелось побывать в его «хоромах». Эти уникальные дома придуманы и построены из подручных материалов самим Хаббеллом. Удивительные творения архитектор возвел буквально из всего, что он находил, гуляя по окрестностям, а изящные витражи и ажурные решетки детского домика останавливали, заставляя верить, что вот-вот должны появиться Белоснежка и семь гномов…
– Это еще не все, – объяснял ему Джеймс, показывая свое роскошное и не похожее ни на один дом в мире жилище. – Я продолжаю строить этот дом. И буду строить его всю свою жизнь.
Кстати, в одном из дворцов какого-то арабского шейха стоят двери, сработанные Джеймсом.
Сегодня Джеймс Хаббелл – почетный профессор технического университета. Сегодня Джеймс Хаббелл – автор международного проекта «Pasific Rim Рагк». По замыслу и при непосредственном участии американского архитектора Д. Хаббелла в районе видовой площадки около одного из корпусов университета был построен монумент под названием «Душа и земля Владивостока». Позже были построены еще два монумента в Сан-Диего (США) и Янтае (Китай). Затем построены монументы в Республике Корея, в Мексике и на Филиппинах. В конечном виде это своеобразный архитектурно-межконтинентальный круг, каждая дуга которого символизирует единство науки, образования и дружбы народов планеты Земля. Строили этот круг студенты и преподаватели при поддержке общественных организаций.
В середине 90-х годов Евгений Петрович каким-то непостижимым образом попал в список представителей Министерства образования, которым предстояла командировка в США. По программе Информационного агентства США (ЮСИА).
Организовано все было на непривычно высоком для россиянина уровне. Билет для перелета из Владивостока в Москву доставили прямо на работу. В столице уже поджидал номер в гостинице, а в посольстве США быстро и без обычной волокиты оформили все необходимые документы.
Состав группы оказался малознакомым. Более или менее хорошо Евгений Петрович знал только двух дальневосточных ректоров из Хабаровска и Благовещенска. Зрелые, честолюбивые мужики. Еще в советское время были они направлены «поднимать» провинциальные вузы.
Один из них вскоре после этой поездки в США сядет в кресло заместителя министра образования. А второй ко времени этой совместной поездки был депутатом Государственной думы. И весьма забавно было наблюдать, как человек в демисезонном пальто (а дело, между прочим, происходило в феврале), в сбитой набекрень откровенно изношенной меховой шапке, заметно «под шафе», волочил через барьеры
