Броневые машины подошли на расстояние выстрела. Прозвучал приказ офицера: «Огонь!»
Заряжающие поднесли снаряды к орудиям. Вставили стабилизаторы внутрь гладких стволов и разом разжали ладони. Стальные рыбины плавно скользнули в открытые жерла. Чуткие капсули наткнулись на острые иглы бойков. Раздался залп батареи, и стальные оболочки с тротилом взвились в чистое небо.
Бегущий к орудию с новым снарядом Павел успел разглядеть, что мины упали недалеко от врагов. Раздались отдалённые взрывы, и в земле возникли большие воронки. В воздух взвились тучи пыли, а во все стороны полетели осколки.
Раскалённые обломки металла скосили траву на пятнадцать метров вокруг. Часть из них нашла свою цель и попала в фашистов, идущих в атаку. Обливаясь потоками крови, они рухнули, словно сбитые кегли. Кто-то замер, как тряпичная кукла, кто-то дёргался, словно жук, раздавленный ногой великана.
Продолжение жуткого боя слилось для парня в единое целое. Вот он мчится к лоткам со снарядами. Хватает один, несётся обратно и отдаёт заряжающему. Затем всё повторяется снова и снова. Иногда, на полном бегу, он поднимал голову от земли и видел, что происходит на поле.
Чужие бронемашины приблизились к первым окопам метров на сто и, не снижая скорости, начали бить из пушек и пулемётов. Идущая следом пехота поддержала огнём из винтовок.
В ответ трещали «максимы» и хлопало вразнобой сотен пять «трёхлинеек». Одни бойцы стреляли в идущих фашистов. Другие старались попасть в смотровые щели стальных корпусов. Ведь стоит убить водителя грозной машины, как она остановится и не сможет двигаться дальше.
Заметив, что танк уже близко, солдаты высовывались из окопов по пояс и швыряли под гусеницы связки гранат. Часть бросков долетала до цели. Мощные взрывы рвали блестящие траки. Звенья слетали с высоких катков и ложились перед машиной как длинные ленты.
Стальные чудовища замирали на месте. Открывались прямоугольные люки, и наружу выскакивали танкисты, одетые в непривычную чёрную форму. Но мало кому удавалось укрыться в воронках. Почти всех настигли горячие пули. Фашисты падали на советскую землю и навечно застывали на ней, как тёмные кучи тряпья.
Справа от миномётчиков стояла небольшая высотка. С её вершины послышался грохот, и в бой вступили короткоствольные «полковушки». 76-миллиметровые снаряды свистели над головою солдат. Долетали до тёмных машин и врезались в угловатые стенки. Пробивали листы железа. Оказывались внутри и взрывались.
Тяжёлые корпуса загорались и какое-то время пылали так ярко, словно были сделаны из бумаги. Огонь быстро стихал, но клубы плотного дыма долго стояли столбом и поднимались к синему небу. Иногда детонировал боезапас. Ударной волной срывало широкую башню и швыряло на несколько метров.
Когда фрицы прорвались к окопам вплотную, из двух десятков грозных машин уцелело лишь шесть, а из фашистских солдат осталось не более трети. Словно по чьей-то команде, танки остановились и, отстреливаясь на ходу, покатились туда, откуда пришли.
Одетые в серо-зелёную форму, захватчики упали в траву и, плотно прижимаясь к земле, медленно отползали назад. Едва и те и другие отошли от советских позиций, как вновь появилась знакомая «рама» и начала кружить в облаках.
Какое-то время всё было спокойно, а затем заработали немецкие пушки. Послышался гул дальнобойных орудий, и на измученных советских солдат посыпались большие снаряды.
С душераздирающим воем фугасы летели с проклятого запада и падали на позиции советских солдат. Гремели мощные взрывы. Ударные волны поднимали в воздух огромные тучи мельчайших частиц. Тысячи раскалённых осколков летели на многие метры и уничтожали всё живое вокруг. Кое-что из этой напасти досталось полковой артиллерии и миномётчикам, стоявшим в глубине обороны.
Сколько часов длился обстрел, Павел не помнил, но ему показалось, что этот ужас никогда не закончится. Затем грохот неожиданно стих и наступило очередное затишье. Парень выбрался из окопчика, засыпанного рыхлым суглинком почти целиком. Посмотрел на потемневшее небо, затянутое дымом и гарью, и понял, что день клонится к вечеру.
Отход на новые позиции
Оставшиеся в живых командиры пришли в себя от обстрела. Обошли разгромленные позиции. Провели перекличку и с ужасом подсчитали потери. Выяснилось, что из 3182 человек, прибывших сюда накануне, большая часть убита. Здоровых бойцов оказалось чуть более полутора сотен.
Почти полтысячи красноармейцев имели ранения разной тяжести. От полученных в ходе боя увечий и большой кровопотери многие из них были на грани жизни и смерти. Как и кем оборонять данный рубеж, никто толком не знал. Ещё одна такая атака, и от недавно сформированного стрелкового полка никого не останется.
Не успели офицеры обсудить положение, в котором оказалась военная часть, как раздался конский топот.
Возле окопов появился вестовой из штаба дивизии и передал пакет из плотной бумаги.
Внутри находился короткий приказ: «Отойти к ближайшему селу, лежащему в шести километрах к востоку. Встать на околице. Создать рубеж обороны и ждать прибытия свежих сил».
По редкой цепочке солдат прошла очередная команда: «Оставить всех раненых! Приготовиться к маршу!»
Способные двигаться самостоятельно удивлённо переглянулись. «Нужно бросить товарищей?» – читалось на их встревоженных лицах. «А что с ними будет, когда появятся фрицы? Ведь враги не станут возиться с калеками. Перебьют несчастных людей, словно кроликов! С другой стороны, – размышляли они, – нас слишком мало, и мы не сможем их всех унести. К тому же они свяжут нас по рукам и ногам. Сами погибнем и их не спасём!» Как ни тяжело было на такое решиться, но все понимали, что другого выхода нет.
Раненые тоже всё поняли правильно. Они печально вздохнули и опустили потухшие взгляды к земле. Кто-то начал молиться, кто-то ругаться, а кто-то стал готовиться к последнему бою. Подвинул к себе винтовку с гранатами и подсумки с патронами. Кое-как поднялся на ноги и постарался занять такую позицию, из которой он сможет стрелять по врагам.
Уцелевшие бойцы повели себя одинаково. Сглотнули комок, появившийся в горле. Отвернулись от тех, кто не способен идти, и стали собираться в дорогу. Все знали, что за потерю шинели, оружия и вверенного им снаряжения грозит трибунал и скорый расстрел. Поэтому старались взять всё, что нужно. А если получится, то прихватить хоть немного боеприпасов. Не то ненароком нарвёшься на фрицев, а отбиваться-то нечем.
В расчёт Павла входило пять человек, но из них невредимыми остались лишь он и сержант, командир отделения. Поэтому им двоим пришлось тащить на себе 82-миллиметровый стальной миномёт.
Парень свернул шинель, но не стал надевать её на плечо. Прицепил сзади вьюк с опорной плитой, а на грудь повесил ствол, ещё тёплый от частой стрельбы. В правую руку взял винтовку, а левой поднял мешок с притороченной скаткой. Всё это вместе тянуло не меньше
