– Орудие справа! – крикнул фельдфебель. Наводчик закрутил маховик и быстро прицелился в опасный предмет. Прозвучала команда «Огонь!».
Машина коротко грохнула. Снаряд свистнул в воздухе и ударил снизу в макушку холма. Часть высокого склона обрушилась вниз. Часть грунта подхватила взрывная волна, подняла её в воздух и швырнула вверх и вперёд.
Туча камней мелькнула над головой оглушённого Павла, но вся масса ушла под углом к горизонту, а на него самого попала только мелкая пыль. Парень извернулся ужом и откатился назад, подальше от кромки обрыва.
Только тут он заметил, что всё ещё держит в руке обломок оглобли, чей конец был расщеплен. Кусок имел длину около метра и уже никуда не годился. Ни на постройку навеса, ни тем более на макет орудийного жерла.
Сквозь сильный звон в ушах парень услышал, как справа бухнула пушка. Повернулся на шум и увидел напряженных товарищей. Раненный в плечо коневод притащил новый снаряд. Заряжающий вставил его в казённик. Наводчики крутили маховички, а длинный ствол медленно изменял горизонтальное положение. Судя по направлению поворота, теперь бойцы целились в другую мишень. Не ту, что выбрали раньше.
Значит, понял солдат, всё вышло, как сказал лейтенант. Фрицы приняли жердь за орудие и жахнули по нему. Пока возились с зарядкой и поворотом башни к другому краю высотки, ребята вывели орудие на прямую наводку и сожгли ещё один «Т-4». Итого уже семь. Остался только один, но он бьёт по нашей пехоте и не знает, что с остальными покончено. Сейчас пушкари вдарят по последнему танку, и будет полный порядок. Можно спокойно лупить по машинам фашистских стрелков.
Павел с трудом поднялся на ватные ноги и пошел к ящикам со снарядами. Взял тяжёлую «чушку» в руки и, стараясь не споткнуться о комья глины, разбросанные по ровной площадке, двинулся к расчёту орудия.
Не дойдя пары шагов до окопа, он услышал грохочущий выстрел. Поднял глаза от земли, увидел весёлые лица солдат и понял, что все восемь танков фашистов подбиты. Значит, теперь у врага нет больше пушек. Остались одни пулемёты, которые по-прежнему бьют по вершине. Но это уже не так страшно, как раньше. Главное – не вылезать из-за края обрыва.
Сражение за переправу
Красноармейцы успешно отбивались от фашистских стрелков, но с каждой минутой им становилось всё трудней и трудней. Фрицы уже пристрелялись к бугру, на котором стояла пехота. Лупили в пригорок из многих стволов, и пули свистели всё чаще и ближе.
Сотни кусочков свинца врезались в невысокие брустверы. Прошивали насыпь насквозь и напрочь сметали её с края окопов.
Земля падала вниз, так что ходы сообщения быстро теряли часть своей глубины. Теперь в них нельзя было бегать, пригнувшись с места на место, а можно было двигаться только «вприсядку» или почти на карачках.
Одиннадцать «Ганомагов» били в пригорок с такой интенсивностью, что стало почти невозможно высунуть носа. Пальба «навскидку» или «вслепую» не давала никаких результатов. Сержант понял, что не стоит тратить патроны, и приказал прекратить ответный огонь.
Все бойцы опустились на дно пыльной траншеи. Привалились спиной к передней неровной стене и напряжённо притихли. Лишь «максим» время от времени огрызался короткою очередью, но это тоже не могло длиться вечно.
В любой момент пуля врага влетит в щель броневого щитка. Убьёт или ранит Сергея, а кроме него, никто толком не может «работать» со сложным устройством. Это тебе не винтовка, а тяжёлый «станкач». Из него не враз попадёшь туда, куда хочешь. Здесь важен не только прицел, но и чутьё на то, как поведёт себя боевой агрегат. Нужно учесть, насколько его отбросит назад, куда сдвинет ствол частой отдачей и ещё десяток причин, что влияют на точность стрельбы. Вплоть до направления и скорости ветра.
Сержант поднял глаза на высотку, стоявшую слева от сельской дороги. Услышал грохот фашистских орудий и увидел облако пыли, висевшее над холмом: «Как там сейчас пушкари? – забеспокоился командир пехотинцев. – Шесть танков они ловко подбили. Осталось всего пара штук. Поскорее бы с ними расправились да разрушили мост через реку. Не то фрицы скоро опомнятся. Перейдут на наш берег и перебьют нас здесь за пару минут».
Олег повернул голову к пулемёту «максим», а через миг раздался оглушительный взрыв. В том месте, где стояли Сергей с Константином, вспух огромный огненный шар. Волна горячего воздуха швырнула в лицо командира пыль, песок и мелкие камни. Осколок снаряда ударил по каске и с визгом рикошетировал в сторону.
Какая-то сила подняла сержанта с земли. Бросила его вдоль короткой траншеи и впечатала в Николая, сидевшего рядом на корточках. Друзья покатились по неровному дну. Наткнулись на торцовую стенку и лишь после этого застыли на месте.
Охая и тряся головами, два пехотинца выбрались из кучи-малы. Расползлись в разные стороны и попытались подняться с земли. Олег почти встал в полный рост, но чья-то рука схватила его за ремень и потянула назад.
Плохо соображая от лёгкой контузии, сержант подчинился. Сел на рыхлую кочку. Поднял дрожащую руку к саднящему лбу и ощупал гудящую голову. Прошёлся пальцами по волосам. Ощутил, что потерял немецкую каску и теперь сидит с голой макушкой. Это привело его в чувство, и он с испугом подумал: «Высунься я из окопа – и любая пуля, попавшая в череп, наверняка убила бы меня наповал».
Он прислушался к шуму, долетавшему от реки, и понял, что стрельба почти стихла. Видно, фашисты решили, что с советской пехотой покончено, и перестали тратить патроны. Олег порадовался такой передышке. Огляделся по сторонам и увидел, что стенки траншеи разрушены. Её глубина теперь не более метра, а в середине их укреплений образовалась воронка диаметром в рост человека.
На дне дымящейся ямы лежала раскалённая куча железа, в которую превратился надёжный «станкач». Ни Сергея, ни Константина, ни каких-то кусков, оторванных от человеческих тел, он вокруг не заметил. То ли их засыпало пылью, то ли всё швырнуло наружу взрывною волной.
«Ещё один выстрел из танка, и от нас ничего не останется», – равнодушно подумал сержант. Глянул на своё отделение и понял, что только он отделался одними ушибами. Из выжившей пятёрки солдат четверо были ранены в руки и ноги. У одного сильно разворочена грудь. Он тяжко хрипел и от обильной кровопотери угасал на глазах. Багровые пузыри на тонких губах становились всё меньше и меньше и минуту спустя исчезли совсем.
«Хорошо, что меня миновали осколки снаряда, – подумал Олег и тотчас поправился: – Хотя это вовсе не так. Не будь на мне вражеской каски, лежал бы я сейчас с развороченным черепом. Кстати, а куда она
