Потом, господин, убив нашего козла, Кенека и его люди ушли, посмеиваясь. А мы с сыном пришли сюда, дабы рассказать обо всем.
В комнате воцарилась тишина. Кумпана казался растерянным, а жрецы от возмущения лишились дара речи. Признаться, я был напуган обещанной нам столь ужасной перспективой, равно как и Ханс, сидевший позади меня на земле. Готтентот, правда, невозмутимо курил, однако спокойствие его наверняка было напускным.
– О баас, – вздохнул он, – и зачем только вы пришли в эту землю, кишащую привидениями? Почему не сбежали сразу, как только получили от Кенеки слоновую кость? Теперь нас заживо похоронят или зажарят на жертвенном огне, как оленей.
– Ха! Не хватает еще бояться Кенеки! Да этот негодяй не посмеет приблизиться ко мне даже на триста шагов! – свирепо ответил я по-голландски.
И умолк, заметив перемену в поведении Аркла. Минуту назад он казался обеспокоенным и несчастным, по вполне понятным причинам, а теперь вдруг преобразился: разом взбодрился и повеселел, как истинный англосакс (сам я к ним не принадлежу, ибо родился в колонии), почуявший запах пороха.
– Квотермейн, завтра я смогу нормально ходить?
– Думаю, да. Только не снимайте повязку.
Кумпана приказал крестьянам удалиться и ожидать, пока за ними не пришлют.
Когда земледельцы ушли, он велел жрецам созвать Совет Тени. В комнате немедля собралось с полдюжины старейшин. Наверное, они, почуяв недоброе, все это время болтались снаружи где-нибудь неподалеку. Войдя, члены Совета поклонились Арклу и мне и расселись прямо на земле. Кумпана передал им слова крестьян, и старейшины, похоже, совсем не удивились, как будто знали обо всем заранее. Затем он спросил, как же им быть. Жрецы высказывались все разом, очень быстро и мудреными словами, так что я ничего не понял. Кумпана, судя по всему, тоже не особо к ним прислушивался; стало быть, он советовался с ними для соблюдения формальностей. После этого он с большим почтением поинтересовался мнением Аркла.
– О, мы должны одолеть зверя, то есть Кенеку! – воскликнул тот с чувством. – Однако сначала давайте выслушаем Макумазана. Он человек мудрый и многое повидал в этой жизни.
Кумпана повернулся ко мне и осведомился, согласен ли я, что нам следует сражаться с абанда.
– Разумеется, нет, ведь у противника намного больше воинов, чем у вас. Лучше поискать какой-либо другой выход. Они хотят, чтобы пошел дождь, а ваши жрецы, как я слышал, якобы умеют его вызывать. Так сделайте это. Дайте абанда столько воды, сколько они захотят, и тогда никакой войны не будет.
Конечно, я вовсе не верил в способность жрецов, Тени или кого-нибудь еще вызвать дождь на поля абанда и покончить с засухой, просто мне хотелось послушать, что ответит Кумпана. Как ни странно, он отнесся к моему совету уважительно. Сказал, что план хорош и заслуживает внимания, а потому они представят его на рассмотрение Энгои, то есть Тени. Она-то и примет окончательное решение.
– Ты хочешь сказать, – уточнил я, – что она может послать абанда дождь, если пожелает?
– О да, – ответил он с кротким удивлением, – в любое время и в любом количестве.
Я сдался: бесполезно использовать логические доводы в споре с чудаками или безумцами. Вообще-то, удивляться тут особо нечему: многие аборигены верят в могущество заклинателей дождя.
Неожиданно Ханс тоже решил высказаться.
– Ты, Кумпана, считаешь себя мудрым, – нагло заметил он, сидя на корточках. – Вы все тут считаете себя таковыми, но только Ханс мудрее вас всех. И вот что я скажу: если хочешь разрушить дом – убери столб, который поддерживает его крышу. Почему абанда так расхрабрились и вознамерились отобрать у вас озерную жрицу? Дело в том, что они считают Кенеку, своего предводителя, настоящим вождем народа дабанда и верховным жрецом, который имеет законное право на Тень. Потому-то они и не опасаются больше ни вас, ни проклятия вашей Энгои. Убейте Кенеку, и они снова станут вас бояться и не посмеют вторгнуться в землю, которую всегда считали священной.
– Но как же нам убить Кенеку? – спросил Кумпана.
– Да очень просто. Когда эти двое понесут ответ – если только ты не предпочтешь сделать это сам, – я пойду с ними, прикинувшись одним из дабанда, и спрячусь за камнем, – (тут Кумпана скептически покачал головой), – а как только явится Кенека, застрелю его. Делов-то!
Выслушав это хладнокровное предложение, Кумпана усомнился, что им удастся избавиться от Кенеки подобным способом. Казалось, старик верил в то, что жрец Энгои умирает каким-то особым образом, но вот как именно, этого он не уточнил. Будь возможна иная смерть, полагал глава Совета Тени, негодяя давно бы уже не было в живых. Однако Кумпана выразил готовность рассмотреть и предложение Ханса тоже. По всей видимости, оно его ни в малейшей степени не смутило.
Выслушав все мнения, Кумпана холодно объявил, что сейчас он изложит их Энгои и узнает волю небесной властительницы из уст Тени, ее земного воплощения и служительницы. Я, само собой, ожидал, что старик отправится на остров. Вспомнив загадочные древние здания, которые возбудили мое любопытство, я уже прикидывал, как бы уговорить его взять меня с собой; правда, мне совсем не улыбалась очередная прогулка по ночному лесу.
Но не тут-то было. Кумпана связался с Энгои абсолютно иным способом. Велев всем замолчать, он приказал добавить циновок на окна и дверь, так что в помещении стало совсем темно. Затем сел на пол, два жреца опустились на корточки по обе стороны от него, а члены Совета Тени сели вокруг них, взявшись за руки. Ханс, почуяв, что дело пахнет привидениями, тут же ретировался. Мы же с Арклом оказались вне этого круга, выступая в роли сторонних наблюдателей.
«Ей-богу, – подумал я, не смея нарушить тишину, – все это очень сильно смахивает на спиритический сеанс».
Хотя чему тут удивляться? Мне припомнилось изречение старого мудрого Соломона о том, что «нет ничего нового под солнцем». Несомненно, у всех народов земли, цивилизованных или диких, на протяжении десятков тысяч лет тут и там появлялось нечто подобное: свои спиритические сеансы или такие вот собрания жрецов с целью вопросить богов, духов или иные силы, о которых непосвященные и понятия не имели.
Жрецы произносили какие-то молитвы на древнем языке, которого я не понимал (и, возможно, они сами тоже). Но в любом случае было ясно,
