— Хорошо, Тора, — на удивление быстро согласилась Уна, вновь принимаясь за свою головоломку. В следующие полчаса она сидела очень тихо.
Джип снова стремительно несся сквозь туннель, окутанный пучком света от фар.
— Почему ты послушалась Тору? — Ойтуш просто обязан был утолить свое любопытство.
— Мне не нравится Захария. Он слишком много о себе думает, — прошептала Уна ему на ухо. — И потом, Тора старше, а старших надо уважать.
— Ты серьезно? — удивился Ойтуш. — Кто сказал это тебе?
— Так Айзек говорит, — совершенно серьезно сказала девочка.
Уважать старших и более опытных — естественное стремление человека, которое тем не менее столетиями вытравливалось из умов граждан методами протектория. Главной ценностью в обществе всегда считалась одаренность, но одаренность не научит читать и писать, разводить огонь и строить жилище. Без опыта поколений, без его памяти путь человечества лежит в никуда. Айзек понимает это, поэтому и закладывает в молодые мозги правильные мысли, а не ложные идеалы, навязанные непонятно кем.
Обстановка на обратном пути была не столь напряженная, во многом благодаря появлению Уны. Вот только мысль о шпионе не покидала Захарию, Тору и Ойтуша. Наверняка братья уже выстроили свою иерархию кандидатов, и Ойтуш очень надеялся, что не был в их числе.
— Смотрите, мальчик! — вдруг крикнула Уна, указывая вперед. Встрепенулся начавший засыпать Ойтуш, Тора экстренно начал тормозить, а Захария вцепился в свой визор, словно в спасательный круг. Уна была права: по рельсам навстречу к ним сбивчивым шагом шла фигурка ребенка. Это было настолько нелепо и неуместно здесь, как если бы Нейт вдруг догнал их и предложил выпить по чашке кофе с кексом.
— Откуда он взялся здесь?! Захария, какого черта? — Тора был очень рассержен.
— Сам посмотри, брат. Я вижу только пустой туннель, — сдержанно ответил Захария. — Возможно, кто-то или что-то блокирует передачу…
Договорить он не успел. Дрезина остановилась в двух метрах от ребенка. В этот момент, непонятно почему, сердце Ойтуша вдруг начало колотиться с такой силой, словно перед ними неожиданно выросла толпа взбесившихся аниматусов.
— Кто ты? — крикнул Тора, наводя на мальчишку прицел автомата.
Ответа не было.
— Говори, иначе я буду стрелять!
— Тора, пожалуйста! — взмолилась Уна. — Это же просто ребенок.
Она попыталась вылезти из машины, но Ойтуш остановил ее.
— Я потерялся, — сквозь слезы сказал мальчик. — Пожалуйста, помогите мне!
«Стреляй! Стреляй!» — чуть было не завопил Ойтуш, когда фигурка двинулась в сторону джипа. В свете фар он выглядел совершенно обыкновенным местным ребенком, на которых Ойтуш уже успел насмотреться в подземке. Те же грязные лохмотья, та же бледная, не видевшая солнца кожа. Но почему тогда обострившееся чутье Ойтуша так неистово вопило об опасности?
— Как ты здесь оказался, да еще и без фонаря? — Тора подошел ближе, но винтовки не опустил. — Ты в трех станциях от нашей.
— Мы запускали светлячков, — всхлипнул тот. — Мой погас, и я пошел искать его. А потом стало так темно… я забыл в какую сторону идти.
— Вполне правдоподобно, — заметил Захария, и пояснил специально для Ойтуша. — Это сигнальные ракеты старого образца. Заряд держат из рук вон плохо, но дети их обожают.
— Ладно, садись в машину, — Тора опустил автомат, решив, что мальчик не представляет опасности.
Интуиция Ойтуша кричала во все горло, но, не найдя аргументов против, он лишь подвинулся, уступая место. Скорее всего, он просто был на грани нервного истощения.
— Еще один взявшийся ниоткуда ребенок, — со вздохом констатировал Тора и завел двигатель.
Вскоре очередная брошенная станция оказалась позади. Окончание первой вылазки было совсем не за горами.
— Как можно забыть, в какую сторону идешь? Тут всего два варианта, — шепнул Ойтуш Захарии.
— Очень просто, — отозвался тот. — Тоннель на всех действует по-разному; темнота давит, сбивает с мысли. Случай с этим парнем далеко не первый.
Ойтуш решил, что совершенно не горит желанием проверить себя на прочность, и поклялся в первую же очередь раздобыть для себя личный фонарик.
— Ты Ойтуш, да? — неожиданно спросил мальчик.
— Откуда ты знаешь? — насторожился Ойтуш, внимательно глядя в его распухшие от слез глаза.
— Ну, новичков ведь всегда обсуждают, — сказал мальчишка, словно ему пришлось объяснять элементарный факт.
— Меня зовут Уна, — важно представилась Ортега, болтая ногами — А тебя?
— Джимми.
— Джимми, Джимми… — девочка, о чем-то задумалась. — Я тебя не помню.
Ойтуш насторожился. Уж кто-то, а такие проныры, как Уна обычно знают все обо всех.
— Что-то не так с разведывательными дронами, — вдруг сказал Захария. — Они словно летают по кругу, показывая мне одно и то же.
— Что? — удивился Тора. — Ладно, почти приехали уже. От тебя сегодня никакой пользы, Захри.
— А как твоих друзей зовут? — продолжала спрашивать мальчика Уна.
— Каких друзей?
— С которыми светляков запускал.
— Ааа… Кажется Золин и Трой, мы недавно познакомились, — без особой уверенности ответил пацан, а Ойтуш вознес хвалу их безбилетному следователю в юбке. Не только он что-то заподозрил.
— Первый раз о них слышу, Джимми, — сказала Уна. — Мы с тобой точно на одной планете живем?
Все. Нервы Ойтуша зазвенели словно струны.
— Останови машину, — жестко сказал он Торе. — Это шпион.
Без лишних слов Тора вдавил педаль в пол. Тормозной путь по рельсам занял еще метра три.
— Выходи, живо! — рявкнул Ойтуш насмерть перепуганному Джимми.
Захария пытался что-то сказать ему, но в голове Ойтуша пульсировала лишь одна мысль, заглушая все звуки вокруг: Джимми был не тем, за кого себя выдавал.
— Положи руки за голову и медленно выходи из машины, — уперев автомат в грудь ребенка, уже спокойнее произнес Ойтуш. Он не знал, что нужно делать, просто доверился внутреннему голосу, который хладнокровно отдавал ему приказы.
Спотыкаясь и глотая слёзы, мальчик вылез из джипа, продолжая держать руки на затылке.
— Ты ошибаешься, Ойтуш, — сказал Тора. — Это ребенок из поселения.
— Не думаю, — спокойно ответил тот, дулом автомата продолжая направлять Джимми.
— Мне придется обезоружить тебя! — сказал Тора, вскидывая винтовку.
— Как угодно, — согласился Ойтуш. — Но сначала дай мне обыскать его.
— Я н-ни в чем не виноват… мы просто баловались с друзьями, я больше никогда так н-не буду, — Джимми трясло от страха; его лицо было сырым от слез, а на штанах образовалось мокрое пятно.
Уна тихо заплакала, решив, что Ойтуш слетел с катушек.
Если Джимми был шпионом, нельзя было просто пристрелить его. Необходимо было вытрясти из него
