Полагая ее старым дряхлым созданием, Бервин, несмотря на всю свою подозрительность, доверил миссис Кебби ключ от передней двери, чтобы она могла входить и заниматься утренней уборкой, не тревожа его. Дверь в гостиную иногда оставалась незапертой, зато вход в собственную спальню Бервин всегда держал на замке, поэтому ему приходилось вставать с постели и впускать миссис Кебби, когда она приносила ему завтрак.
Ритуал неукоснительно соблюдался каждое утро, и до сих пор все шло гладко. Миссис Кебби уже рассказали о тенях в окне, и она рыскала по всему дому в надежде разузнать хоть что-нибудь о тех, кто отбрасывал эти тени. Но и в этом предприятии, целью которого было положить деньги себе в карман, она не преуспела; за те шесть месяцев, что Бервин обитал в номере тринадцатом, она не видела в доме ни единой живой души, за исключением своего нанимателя; не удавалось ей раздобыть и доказательства того, что в ее отсутствие он принимал визитеров. Он оставался для миссис Кебби такой же неразрешимой загадкой, как и для прочих обитателей площади, несмотря на крайне выгодные обстоятельства, благодаря которым она могла узнать правду.
Накануне Рождества старуха, следуя заведенному распорядку, принесла Бервину холодный ужин, для чего ей пришлось совершить несколько вояжей из гостиницы в дом и обратно. Она накрыла стол, разожгла огонь в камине и, перед тем как уйти, спросила у мистера Бервина, не нужно ли ему чего-либо еще.
– Думаю, что нет, – ответил тот. Сегодня он выглядел ужасно больным. – Завтрак можете подать завтра, как обычно.
– В девять часов, сэр?
– В обычное время, – нетерпеливо отозвался Бервин. – А теперь ступайте!
Миссис Кебби в последний раз огляделась по сторонам, дабы убедиться, что все в порядке, после чего, шаркая ногами, засеменила к выходу из комнаты так быстро, как это только было возможно при ее ревматизме. Когда она уже выходила из дома, часы на башне соседней церкви пробили восемь, и миссис Кебби, позвякивая в кармане только что полученным жалованьем, поспешила уйти с площади, дабы успеть сделать рождественские покупки. Когда она шла по улице, Блайндерс, дюжий краснолицый полицейский, хорошо знавший старушку, остановил ее, чтобы переброситься парой слов.
– Ваш добрый джентльмен дома, миссис Кебби? – спросил он, повысив голос, как принято разговаривать с глухими.
– О да, где же ему еще быть? – нелюбезно прошамкала в ответ миссис Кебби. – Восседает перед камином, словно Соломон в дни своей славы. А почему вы спрашиваете?
– Я видел его час назад, – пояснил Блайндерс, – и мне показалось, что он выглядит больным.
– Это да, выглядит он так, что краше в гроб кладут. Ну и что с того? Рано или поздно мы все там будем. Кто знает, может, он не доживет и до утра. Впрочем, мне-то какое дело? Он рассчитался со мной по сегодняшний вечер. Так что я собираюсь побаловать себя, да.
– Смотрите, не увлекайтесь спиртным, миссис Кебби, иначе я запру вас в камере.
– Вот еще! – проворчала старая карга. – Для чего тогда нужен Рождественский сочельник, если не для того, чтобы люди доставили себе капельку удовольствия? А вы что-то рано сегодня заступили на дежурство, сэр.
– Я подменяю заболевшего коллегу, а потом и всю ночь буду дежурить. Вот такое мне выпало Рождество.
– Так-так! Что ж, каждый развлекается как умеет, – пробормотала себе под нос миссис Кебби и заковыляла к ближайшему питейному заведению.
Здесь она начала отмечать наступающий праздник, после чего отправилась за покупками; затем вновь отметила Рождество, а немного погодя понесла покупки в жалкую мансарду, которая служила ей домом. И уже в этой норе миссис Кебби продолжила праздновать джином с водой, пока не допилась до бесчувствия.
Когда она проснулась на следующее утро, ее расположение духа можно было назвать каким угодно, только не праздничным, и ей пришлось с утра пораньше подкрепиться добрым глотком горячительного, прежде чем она смогла заняться своими делами.
Было уже почти девять часов, когда она наконец добралась до гостиницы «Нельсон» и обнаружила, что накрытый поднос с завтраком для мистера Бервина уже поджидает ее; она поспешила с ним на Женева-сквер со всей возможной быстротой, опасаясь упреков и брани. Войдя в дом, миссис Кебби подхватила поднос обеими руками, а дверь в гостиную распахнула пинком. Но при виде зрелища, представшего ее глазам, она выронила поднос, который с грохотом обрушился на пол, и испустила душераздирающий вопль.
В комнате был полный разгром, стол перевернут, а посреди осколков хрусталя и фарфора лежал, раскинув руки в стороны, Марк Бервин – он был мертв, и из груди его торчала рукоятка ножа.
Глава V
Притча во языцех
В наше время любые события – политические, общественные или криминальные – сменяют друг друга с огромной быстротой. То, что ранее вызывало изумление и пересуды на протяжении, скажем, целых девяти дней, ныне не представляет интереса уже по прошествии меньшего количества минут. Тем не менее бывают случаи, когда некоторые загадочные происшествия приковывают к себе общественное внимание на куда более продолжительное время, порождая сплетни. К таким происшествиям можно отнести и убийство, совершенное на Женева-сквер. Когда стали известны чрезвычайные обстоятельства этого дела, личность подозреваемого и мотивы, коими он руководствовался при совершении столь бесполезного злодейства, пробудили всеобщее любопытство.
Каково же было изумление почтенной публики, когда на следствии Люциан Дензил показал, что фамилия Бервин, под которой была известна жертва, ненастоящая; в этом смысле власти столкнулись с тройным вызовом. Во-первых, им предстояло установить личность убитого; во-вторых, узнать, кто оборвал его жизнь столь кровавым способом; и, в-третьих, выяснить мотивы, коими руководствовался неизвестный преступник, убивая явно безвредного человека.
Но пролить на это свет оказалось не так-то легко; скудные же улики, собранные полицией, не позволили ответить ни на один из трех вопросов – во всяком случае, сразу же по окончании дознания. Когда суд вынес вердикт, что покойный был жестоко убит неизвестным лицом или лицами, двенадцать присяжных лишь поддержали решение правосудия в его тщетном поиске ключа к разгадке совершенного преступления. Бервин – за неимением другого имени будем называть его так – был мертв, его убийца исчез без следа, а Безмолвный Дом присовокупил еще одну легенду к своей и без того жутковатой
