Несмотря на то что поход проходил в целом удачно, Михаил Гордеевич постоянно тревожился за судьбу своего отряда, сильно переживал, удастся ли дойти до намеченной цели. Его дневник сохранил следы этих сомнений: «Жжет ответственность. Туда ли и так ли веду их? <…> Когда посмотришь на карту, на этот огромный предстоящий путь, жуть берет, и не знаешь — в силах ли будешь выполнить свое дело. Целый океан земли и враги кругом. <…> Ведь мы — блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!! Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает»[176]. Постоянные переживания приводили к тому, что Дроздовский сильно уставал физически, плохо спал. Но бойцы ни разу не видели своего командира жалующимся на что-либо. А. В. Туркул вспоминал: «Из тумана на нашу подводу нашло высокое привидение. Это был Дроздовский верхом, в своей легкой солдатской шинелишке, побелевший от снега. Его окутанный паром конь чихал. Видно было, как устал Дроздовский, как он прозяб, но для примера он все же оставался в седле»[177]. В тот раз офицеры предложили командиру отдохнуть на подводе, и Михаил Гордеевич неожиданно провалился в глубокий сон: «Спал совершенно тихо, его дыхания, как у ребенка, не было слышно. Он отдыхал. Так он проспал часа четыре, а когда пробудился, был очень смущен, что заснул на подводе»[178].
Авторитет Дроздовского у всех чинов отряда был безграничным. Строгий, аскетичный, сосредоточенный только на деле, он поддерживал среди «дроздовцев» железную дисциплину. Во время похода по мере возможности проводились учебные занятия (стрельба из пулемета, метание ручных гранат и т. п.), беспощадно карались пьянство, расхлябанность, несоблюдение устава. Действовал суд чести — он, например, изгнал из отряда поручика Попова, который во время боя струсил и бросил своего товарища, поручика князя Шаховского; другой офицер, Зорич, был расстрелян за попытку грабежа мирных жителей. Существовали в отряде и награды. Еще в Румынии Дроздовскому передали из штаба фронта целый мешок уже никому не нужных Георгиевских крестов, и теперь ими награждались наиболее отличившиеся участники похода (в том числе и офицеры, несмотря на то, что Георгиевский крест был солдатской наградой).
Во время похода Михаил Гордеевич в полной мере проявил выдающиеся командирские способности. Его отряд двигался быстро (бывало, что проходили 60 верст в сутки), обманывая противника ложными маневрами и вступая в бой лишь при крайней необходимости. Повезло Дроздовскому и на соратников. Его ближайшим другом и помощником стал Генерального штаба полковник и отчасти однокашник (оба начинали учебу в Полоцком кадетском корпусе) Михаил Кузьмич Войналович. Другой душой похода был полковник Михаил Антонович Жебрак, выглядевший на фоне других «пожилым» (ему было 43, в то время как Войналовичу 39, а Дроздовскому — 37). Но надо заметить, что многие решения Дроздовский принимал единолично, не советуясь с подчиненными. Когда ему пытались возразить, Михаил Гордеевич коротко отвечал: «Я знаю, что делаю».
Но чем дальше продвигались «дроздовцы», тем больше терзала их командира неясность конечной цели похода. Вернувшаяся с Дона в середине апреля разведка принесла неутешительные известия: Ростов оставлен белыми, Корнилов почти наверняка убит, у Добровольческой армии нет боеприпасов, и сама она находится неизвестно где. Но Дроздовский был полон решимости идти до конца. Чтобы не деморализовать бойцов, весть о гибели Корнилова сообщили только старшим командирам.
Третьего мая отряд обогнул оккупированный германцами Таганрог (команда разведчиков побывала в городе и захватила трофеи, включая автомобиль и аэроплан) и приблизился к Ростову-на-Дону — первому на пути «дроздовцев» крупному городу, занятому крупными силами красных (12 тысяч человек). На военном совете было решено штурмовать Ростов, главным образом потому, что разведка донесла о намерении германцев захватить город. Успех обозначился сразу — два эскадрона кавалерии во главе с начальником штаба отряда полковником М. К. Войналовичем ворвались в Ростов и, сея панику, заняли забитый красными вокзал. Но сразу же понесли и тяжелую потерю — случайной пулей был убит полковник Войналович, «может быть единственный человек, который мог меня заменить»[179], как писал Дроздовский. Кавалеристы отошли на юго-западную окраину города, а Михаил Гордеевич, не теряя времени, приказал начать бомбардировку Ростова. Одним из первых же выстрелов на станции был взорван вагон со снарядами, а ворвавшаяся в Ростов пехота начала очищать его от противника. На предложение подошедших со стороны Таганрога германцев помочь Дроздовский ответил, что справится и сам. В 23 часа красные оставили западную окраину, а к полуночи — и весь Ростов.
В освобожденном городе вовсю звонили колокола — была Пасхальная ночь. Многие добровольцы прямо из боя поспешили в храмы. Горожане косились на них сначала с изумлением и недоверием, но потом, когда поняли, что красные действительно бежали, начали христосоваться с воинами. В два часа ночи на ростовский вокзал приехал сам Дроздовский. «Его обступили, с ним христосовались, — вспоминал А. В. Туркул. — Его сухощавую фигуру, среди легких огней, и тонкое лицо в отблескивающем пенсне, я тоже помню, как во сне. И как во сне, необычайном и нежном, подошла к нему маленькая девочка. Она как бы сквозила светом в своем белом праздничном платье. На худеньких ручках она подала Дроздовскому узелок, кажется с куличом, и внезапно, легким детским голосом, замирающим в тишине, стала говорить нашему командиру стихи. Я видел, как дрогнуло пенсне Дроздовского, как он побледнел. Он был растроган. Он поднял ребенка на руки, целуя маленькие ручки»[180].
Но радость победы была недолгой. Подошедший от Нахичевани сильный красный отряд (39-я пехотная дивизия, Латышская стрелковая бригада, восемь артиллерийских батарей, два бронепоезда — всего около 28 тысяч человек) утром 4 мая атаковал город. Превосходство противника было подавляющим, хотя Дроздовский какое-то время еще надеялся на успех и даже лично возглавил кавалерию, наносившую удар во фланг красных. Но, к сожалению, генерал-майор В. В. Семенов[181], которому Михаил Гордеевич передал командование, оказался не на высоте (по одним данным, он просто струсил, по другим — самоустранился от руководства боем), и в результате тяжелого боя добровольцы покинули Ростов и отступили в большое армянское село Крым. Впрочем, красным в городе закрепиться не удалось — уже 8 мая Ростов был занят германцами и одновременно подошедшими донскими казачьими частями.
Впервые с начала похода отряд Дроздовского столкнулся с такими крупными силами противника и впервые понес такие потери (по разным оценкам, они составили
