В предисловии к книге «Второй Уолден» Скиннер пишет: «Хорошие межличностные отношения зависят в том числе от мгновенных выражений порицания или критики, которые опираются на простые правила или нормы поведения» (xi). Школы могут наказывать учеников за хулиганство, а социальные приложения — ограничивать для них доступ, однако такого рода санкции могут лишь подзадорить непокорных подростков. Не забывайте: незамедлительное получение награды играет важную роль в процессе обучения на основе вознаграждения. Мы получаем мгновенную награду (баллы в Yakarma), когда другие участники плюсуют наши посты. Наказание же в виде временного отстранения от школьного обучения или чего-то подобного наступает лишь спустя какое-то время после того, как мы насладились вознаграждением. А запрет на использование приложений попадает в разряд когнитивного (или какого-либо другого) контроля: даже если мы знаем, что нельзя держать телефон включенным во время лекции, в моменты слабости мы ничего не можем с собой поделать, будучи зависимыми от приливов приятного возбуждения, рождаемого возможностью посплетничать.
Описывая принципы обучения на основе вознаграждения, Скиннер говорил и о нормах поведения, отличающихся от общепринятых. Он утверждал: для того чтобы наказания были эффективны — чтобы они правильно ассоциировались с породившими их действиями, — они тоже должны быть незамедлительными. Так, например, у многих ли из нас есть друзья, которых родители в детстве застукали за курением и заставили выкурить десять сигарет подряд? Поскольку никотин — это яд, то чем больше сигарет мы выкурим до того, как наш организм успеет привыкнуть к такому количеству, тем громче он будет сигнализировать нам: «Опасное поведение! Прекратить! Прекратить!» Мы испытываем тошноту и рвоту (часто многократную), так как наш организм настойчиво требует, чтобы мы прекратили свои действия.
И это к счастью для нас и наших родителей! Если у нас закрепится ассоциация с подобным наказанием, то в следующий раз при виде сигареты мы, скорее всего, ощутим тошноту, которая послужит нам предупреждением, — ведь наш организм ожидает именно такой реакции на курение. Аналогичным образом «Антабус», лекарственный препарат для лечения алкоголизма, вызывает эффект, чем-то напоминающий мгновенное похмелье. Точно так же можно было бы ввести немедленное наказание за травлю или злословие в интернете. Однако является ли создание дополнительных норм, будь то общие правила или мгновенное наказание, наилучшим решением проблемы?
Самонаправленный праведный гнев
В 2010 году я отправился на месячный безмолвный ретрит с целью усовершенствования и возможной стабилизации выполнения конкретного вида медитативной практики (джхана). Ею можно заниматься часами, если делать ее правильно. На протяжении двух лет до этого я читал о данной практике и пытался научиться ей под мудрым руководством моего преподавателя, Джозефа Гольдштейна. Как и в случаях с другими типами концентрации, при ее выполнении необходимо создать условия, которые позволят возникнуть состояниям джханы. Считается, что одним из этих условий является устранение или временная приостановка таких состояний разума («помех»), которые могут нам воспрепятствовать, включая приятные фантазии и гнев. Для меня это было актуально. Как я убедился во время своего ретрита в предыдущем году, каждый раз, когда я зацикливался либо на грезах наяву, либо на гневных мыслях, я, по сути, сосредоточивался на себе и мысленно отдалялся от объекта, на котором пытался сконцентрироваться. Я слышал, что практика джханы еще более чувствительна к такого рода помехам. Всего один небольшой шаг в неверном направлении — и человек снова возвращается к своим сложившимся мысленным паттернам, после чего ему приходится воссоздавать исходные условия с нуля.
В то время, когда я собирался начать ретрит, у меня были некоторые проблемы на работе. Мы не слишком хорошо ладили с одной коллегой, назовем ее Джейн. Не буду вдаваться в подробности (хотя посплетничать так приятно!), скажу только, что злился каждый раз, когда вспоминал о ней. Во время каждой такой практики я вел дневник, и в начале этого ретрита в моем дневнике ежедневно появлялись записи о Джейн (причем многие фразы были подчеркнуты). В этот раз я уединился в очень тихом красивом месте. Все физические условия были идеально благоприятными для концентрации. Однако на душе у меня было неспокойно. Каждый раз, когда я вспоминал о своей коллеге, я начинал прокручивать в голове бесконечные варианты ситуаций, в которых я вел себя с ней так или иначе, и в процессе этих размышлений меня охватывал все больший гнев. Разумеется, поскольку это были мои мысленные варианты, я чувствовал обоснованность своего гнева, ведь Джейн так некрасиво вела себя со мной и требовала слишком многого от меня. Я тратил уйму времени, чтобы вырваться из этого засасывающего болота мыслей, и еще больше — чтобы потом успокоиться.
Это неприятное состояние заставило меня вспомнить один из отрывков Палийского канона: «О чем [человек] часто размышляет, к тому и становится склонен его разум»[86]. Как бы сказал Скиннер, гнев стал моей привычкой. Я словно забуксовал и с каждым прокручиванием колес все больше увязал в песке.
На третий день ретрита я придумал слово, которое служило бы напоминанием, что я зациклился и меня засасывает в болото и что мне необходимо быстро восстановить равновесие. Это слово было «большое». Большое. Большое. Большое. Оно помогало мне вспомнить, что нужно широко открыть свое сердце в тот момент, когда оно начинало закрываться из-за гнева. Вскоре после этого во время ходячей медитации я снова отвлекся на гневную фантазию. Это состояние разума так и притягивало к себе; согласно описанию в буддийском тексте «Дхаммапада», у гнева «сладкие стебли и ядовитые корни». Я спросил себя: «Что мне это дает?» Какое вознаграждение я получаю так часто, что меня постоянно засасывает в мысленное болото? Ответ пришел как озарение: ничего! Ничего, кроме самого гнева с его сладкими стеблями и ядовитыми корнями!
Это, пожалуй, был первый случай, когда я увидел, что зацикливание на самонаправленных мыслях и собственной правоте само по себе служило вознаграждением. Подобно моим пациентам-курильщикам, которые осознали, что вкус сигарет неприятен, я наконец понял, что мое напряженное возбуждение в тот момент, когда я распалялся от гнева, было самоподдерживающимся. Мне следовало бы прислушаться к совету Конфуция: «Прежде чем отправляться в путешествие, чтобы отомстить врагу, вырой две могилы».
Вместо того чтобы приближаться к цели — концентрации внимания, — я просто ходил по кругу, ведомый гневом. Когда я понял это, что-то щелкнуло в голове. Как и мои пациенты, разочаровавшиеся в курении, я начал разочаровываться в чувстве гнева. Каждый раз, когда я чувствовал, как оно нарастает во мне, мне было все легче и легче от него избавляться, потому что я немедленно ощущал его «ядовитость». Я не хотел, чтобы кто-то подошел и стукнул меня
