– Не суди, да не судим будешь.
– Фигня. Если ты станешь Оружейником, судить тебе придется очень часто. Причем единолично, и возможности спихнуть вину или ответственность на кого-то другого у тебя точно не будет. Ну, во всяком случае, не часто. Еще и поэтому важно сомневаться и испытывать муки совести. Не считать себя вершителем судеб. Не считать свою власть абсолютной. Надо воспринимать это все как бремя, а не как привилегию.
Как, например, тот же Майк. Я-то все голову ломал, как его охарактеризовать кратно, но емко, а папенька вообще одним словом умудрился – бремя. Бремя власти и денег. Именно это Агеластос пытался донести до покойной Франсин, но не преуспел. Зато меня убедил, получается.
– Кажется, я понял…
– Это радует. Надеюсь, сумеешь и меня понять и простить.
– В смысле?!
– Я специально не вмешивался до последнего момента. Мало того, устроил так, чтобы ты влез в это дело. Причем по уши. Просто для того, чтобы не дал задний ход. Это была большая проверка. Тебя, Альбертины, меня самого… но тебя главным образом. С той лишь целью, чтобы родная кровиночка, что называется, «нашла себя». Потому что мне со стороны виднее – чистая наука не твое призвание. Признай, Антон: тебе ведь хочется от жизни чего-то большего. Гораздо большего. И разборки с морской мафией в параллели с разгадыванием тайн сгинувшей цивилизации – самый убойный коктейль, какой я только мог представить. По крайней мере, я в твои годы точно бы не удержался. А тебя подталкивать пришлось… дошло хотя бы, что просиживание штанов в лаборатории – не твое?
А ведь прав папенька, как ни крути. До озвездюливания Анхелем я неоднократно ловил себя на похожей мысли. Потом, правда, раскаялся… а вот теперь опять она кажется вполне себе привлекательной. Но не признаваться же в этом отцу?!
– С чего ты взял? – предпринял я последнюю слабенькую попытку покочевряжиться. – Я ученый и не перестал им быть лишь из-за того, что огреб.
– Да ради бога, – отмахнулся родитель. – Одно другому не мешает. Даже, я бы сказал, наоборот. У того же профа Куатье вечные проблемы были – каждый раз ему хотелось быть в центре событий, видеть все собственными глазами, но каждый раз он обламывался – Сьюзан запрещала по медицинским показателям. Оно и к лучшему, если честно. Подготовочка у профа та еще… была. А ты и вовсе будешь универсалом, каким цены нет.
– Я, вообще-то, еще не согласился. И действовал вынужденно, защищая свою и Тинкину жизни. Какое тут, на фиг, удовольствие?! Ты сам-то понял, что сказал?
– Да ладно себе-то врать! Тебе понравилось, и еще как! – окончательно пригвоздил меня папенька. – Так что бросай страдать фигней, переходи в команду «Молнии». Или, как вариант, возглавляй группу Оружейников еще на каком-нибудь рейдере Архонтов. Есть у нас несколько таких, курьерской службой не занятых. Не спорю, трудно его будет у деда Виктора отжать… но я уж ради кровиночки расстараюсь. Эх, ностальгия! Я ведь тоже когда-то с этого и начинал. А у тебя есть та же авантюрная жилка, что и у меня. Унаследовал, так сказать. Я после универа вообще не мог сидеть на попе ровно, вечно зуд исследовательский одолевал. Вот и вляпывался во всякое.
– Отец, я серьезно. Тебя к такой работе с раннего детства готовили, а меня?
Если уж этот убойный аргумент не сработает, тогда уж и не знаю, как отмазываться…
– А тебя тоже, балбесина.
Не прокатило.
– Что-то не припомню такого…
– Это потому что память у тебя короткая, – не повелся родитель. – Мы с дядей Колей и Маком сделали главное – не упустили время, вложили все необходимые рефлексы и поставили навыки. Несмотря на твое, скажем прямо, упорное противодействие. Так что все необходимое у тебя есть, разве что немного потренироваться, чтобы тело вошло в боевой режим. А то ты пока до высоких стандартов Оружейников-полевиков не дотягиваешь. Вон, всякие Анхели тебя мудохают почем зря… все, молчу, молчу. Хотя фигушки. Спрашиваю прямо, и хочу получить такой же прямой ответ: ты пойдешь в Оружейники?
Хм… и ведь не отцепится. Впрочем, покочевряжусь еще, только для того, чтобы дорогому родителю жизнь медом не казалась.
– Знаешь, отец… я все-таки думаю, что не достоин этого высокого звания.
– А вот это уже не тебе решать!
– С фига ли? – изумился я. – Моя, вообще-то, судьба решается.
– Я насчет достоинства! Хватит цену набивать, говори прямо.
– А маман ты спрашивал, как она к этому отнесется?
Согласен, жалкая попытка. Но ведь больше ничего не остается…
– А мы ее перед фактом поставим. Мол, повзрослел наконец сын, принял ответственное решение. Ну?..
– Согласен, – тяжко вздохнул я, представив, как еще и с матушкой объясняюсь. И тут, в отличие от ситуации с Альбертиной, без слез явно не обойдется. Впрочем, с ней тоже, но уже без моих – оторвется по полной, да еще и рукоприкладством наверняка не пренебрежет. – Надо какую-то клятву принести, что ли?
– Зачем? – изумился отец. – Пару раз табуреткой по заднице приложим, да палубный настил облобызаешь, вот и весь ритуал…
У меня в буквальном смысле глаза полезли на лоб, но папенька этот факт возмутительным образом проигнорировал, выудив что-то из кармана. Улыбнулся своим мыслям и бросил мне до боли знакомую коробочку с маячком-коммуникатором. Того самого, который меня колонией наноботов одарил. Машинально поймав подарочек, я столь же машинально откинул крышку и уставился на псевдометаллический кругляш.
– Пользуйся, сын. Без него будет гораздо труднее. Да и адресная книга в него уже забита, – подмигнул мне родитель. – Параметры Тинкиного комма Зевс запомнил, так что можешь с ней напрямую связаться.
– Ага. Через год, когда снова сюда вернусь. Если вернусь.
– А вот это совсем не обязательно. Можешь с Нового Оймякона звонить.
– Шутишь?!
– Нисколько. – Отец ободряюще улыбнулся. – Это чтобы подсластить тебе пилюлю, сын. Жизнь, помимо грязи и дерьма, полна также сюрпризов и всяческих чудес. И это хоть как-то позволяет мириться с тем бардаком, который все почему-то называют цивилизацией. Короче, сам все увидишь.
Что-то на философию папеньку потянуло. Не к добру.
