– А напрасно!
Сургин насторожился:
– Это еще почему?
Потапов объяснил:
– Интересные события и в здании, и у болота произошли. Кровавые события!
– Что вы имеете в виду?
Генерал в подробностях поведал Сургину и о совещании в кабинете Гладарева, и о планах бандитов, и о вынесенных приговорах, и о группе некоего Миронова. В общем все, уже известное читателю.
Андрей, выслушав начальника, переспросил:
– Так этот шакал, комитетчик бывший, значит, Марту собственноручно кончил?
– И не просто кончил. Замучил в «лучших традициях» эсэсовских лагерей смерти!
– Паскуда!
– Согласен! В общем, Марту и некоего Берета, ее то ли любовника, то ли черт его знает кого, отправили на дно болота, из которого, кстати, мы достали труп, что утопили в ночь твоего прибытия! Дырки от укола в голову не обнаружили! Видимо, паренек решил бежать или бунт поднял, его и убили. И к убийству прямое отношение имела Марта. Тело исполосовано хлыстом! А убит парнишка ударом в горло! Труп пока в лесу держим. После акции вместе с остальными, если все пройдет удачно, на экспертизу отправим. Определим, кто он и откуда.
Андрей проговорил зло:
– Ну и отыграюсь я на этих шакалах! Покорчатся они у меня перед смертью! Особенно главари и медики, если можно назвать этим словом убийц-экспериментаторов.
Генерал постарался успокоить Сургина:
– Не горячись, Андрей! Главарей, а именно Гладарева, Торопко и Городова, а также бригаду так называемых медиков нам желательно взять живыми!
– На хрена?
– Сам догадайся! Но позже! У тебя времени свободного уйма. А пока слушай, что я по твоему дополнительному запросу насчет тех военнослужащих, которые непосредственно участвовали в ликвидации конкретно нашего военного объекта, получил.
– Слушаю!
Потапов довел до секретного агента, что через центральное Управление ФСБ и штаба РВСН удалось отыскать лишь одного офицера в отставке, служившего в инженерно-саперном батальоне, который проводил мероприятия по приведению в негодность боевой части дивизиона. Он занимался подрывом шахт. Но знал и о том, что делали коллеги в других точках. Так вот, этот отставной полковник утверждает, что все подземные коммуникации должны были быть выведены из строя. По крайней мере, заряды закладывались везде, где нужно, а взрыв проводился одновременно после эвакуации всего личного состава. После подрыва часть осматривала смешанная комиссия.
– Вот так, Андрюша! Удовлетворен?
Сургин ответил:
– Не совсем, генерал! Во-первых, коммуникации должны были быть выведены из строя или были выведены, гарантированно были приведены в негодность?
– Ну что ты к словам цепляешься, майор!
Андрей не обратил внимания на реплику начальника, продолжив:
– Во-вторых! Осмотр территории дивизиона после подрыва боевой части проводила только комиссия или саперы тоже присутствовали?
Генерал недовольно спросил:
– Что в-третьих?
– А в-третьих, Николай Викторович, найденный вами очевидец и непосредственный участник ликвидации объекта не допускает такого варианта, что отдельные заряды могли не взорваться при общем подрыве коммуникаций?
Потапов вздохнул:
– Знаешь, Андрюш, по-моему, ты засиделся в логове противника! Подобные вопросы полковнику не задавались, да и помнит он хорошо лишь то, чем занимался сам. Но я проконсультировался на всякий случай у одного генерала инженерных войск. Он сказал, что в те годы уничтожению ядерных объектов уделялось повышенное внимание и со стороны военных, и со стороны партийных органов, не говоря уже о совместных комиссиях. Американцы особо тщательно следили за выполнением всех работ в полном объеме. Так что даже единичный сбой практически исключен!
Сургин задал очередной вопрос:
– А теоретически?
Генерал повысил голос:
– Андрей! Прекрати, а? Хватит об одном и том же, тем более не самом существенном!
– Хорошо, но, надеюсь, схему подземных коммуникаций бывшего дивизиона вместе с консультациями вы тоже получили на всякий случай?
– Да получил, получил, черт бы тебя побрал, Сургин! Завязывай об этом! Думай об акции, которую
