Толчок выбивает опору из-под её ног, или на чём она там держалась, но я, чтобы не попасть под перекрёстные атаки других вражин, одна из которых даже не ранена, скачу вслед, сверху на неё напрыгиваю и ещё дважды вонзаю лезвие в область морды, тем самым окончательно прикончив.
После этого мне приходится кувыркнуться вперёд; оставшиеся две не зевают. Хотя почему бы и не зевнуть, пейзаж очень даже навевает сонливость – туман, мрачные плиты могил, монотонность овладевающая… Полуприсев, снова делаю выпад холодным оружием. Р-раз, и рассечена очередная часть тела уже уязвлённой мною твари. Выполняю боковой перекат и наношу удар следующей на очереди. Гадина ловко уворачивается, и моя рука промахивается, не встречает сопротивления.
По инерции я заваливаюсь вперёд, и вдобавок что-то как треснет меня по затылку! Плюхаюсь наземь, приложившись лбом, но к счастью, в свободную руку попадается увесистый камень, и я запускаю им в направлении, откуда прилетел удар с тыла. Не теряя ни секунды, группируюсь, вскакиваю, и снова ожесточённый наскок с выставленным ножом, вонзаю изо всех сил жаждущий крови клинок в тело твари.
Эта уже не помешает мне, но другую, недобитую, я напрасно упускаю из виду… Она собирает оставшуюся злобу и в остервенелом прыжке почти накрывает меня сверху.
Отчётливо запечатлеваю этот момент, потому что время останавливается, я во всей красе различаю её, яростный неземной импульс сквозь себя пропускаю, даже штаны предательски мокнут. Но я закрываюсь туловищем только что приконченного чудища, а потом наваливаюсь на подраненное существо с фланга… И отсекаю страшную голову ножом, тем самым наконец-то умерщвляя.
Но это ещё не всё. Я даже обрадоваться толком не успеваю, правда, мимолётная эмоция всё же проскакивает. С разных сторон ко мне неотвратимо приближается нечисть. Создания вроде тех, которые я только что раскромсал, но количество выросло. Этот перевес сыграл бы фатальную роль, если бы я не обратился в бегство. Они погнались за мной, разумеется, с чего бы им спокойно отпускать добычу, сунувшуюся на их территорию.
Разъярённые, выглядят как типичные дьявольские отродья, какими их традиционно показывают в произведениях массового искусства. С рогами, когтями, горбами, клыками, каждый чем-то отличается, но в целом похожи, толпа уродов. Я улавливаю горячее зловонное дыхание, слышу топот и утробное рычание, извергающееся из пастей, и жгучая жажда жизни подгоняет меня.
Я должен спастись, но преследователей слишком много, и расторопности у них всяко не отнимешь…
Вот и несусь, выжимая из лёгких последнее, что есть, а просвета нигде не видать, совсем влип, безвыходная ситуёвина! Из-за покосившихся надгробных камней и сгнивших крестов поднимаются всё новые и новые образчики. Я страшно кричу от отчаяния, но крик этот тонет в полотнах тумана.
Наконец чуть было не растягиваюсь возле одного из надгробий, но в крайнюю секунду избегаю спотыкания об него, подкорректировав вектор бега. Если бы грохнулся, мне тут же наступила бы хана, полная и окончательная.
Почти ничего не разбирая перед собой, практически ни о чём не в силах думать, раздираемый адовой болью, борясь с одурманивающей слабостью, я ломлюсь прямо сквозь проклятое кладбище. Хотел короткий путь – заполучил его!
На бегу прыгаю через невысокую, до колена, ограду вокруг одного из захоронений, и тут на лету меня сшибает удар! Наскочило и атаковало нечто свирепое и мохнатое.
Дальше всё разворачивается молниеносно, мозг толком не успевает обработать и сообразить. На меня сыплются удары, что-то налетает и клюёт сверху, ничего не вижу, только раздаю ответные тумаки куда ни попадя… Вспоминаю краешком сознания, что у меня же есть граната, и я могу всех уродов прикончить вместе с собой. Повторить подвиг главного героя… как там его звали… из повести Гоголя «Вий». Вот только геройство моё оценить будет некому, оно означает просто гибель, провал миссии.
Так и произойдёт, если ситуация не изменится каким-нибудь совсем непостижимым образом. Острое вгрызается в руку, я вздрагиваю, вижу вокруг себя кучу тварей… Чешуйчатая лапа пытается выбить нож из другой моей руки, но я не позволяю и по самую рукоять всаживаю клинок в глазницу вцепившегося в меня адского создания. Меня захлёстывает странное двойственное состояние полного равнодушия к творящемуся и одновременного экстаза от убийств и схватки.
Одного из монстров мне очень удачно удаётся приложить головушкой о кромку оградки, и это энергичное столкновение рассекает ему череп до самых гнилых мозгов. Следующего подвернувшегося образчика предельно резким движением насаживаю на соседний заборчик, благо тот подобающе сработан, этакими зазубренными чугунными колышками вверх… Ха-ха, как выяснилось, надо быть более предусмотрительным. Ведь я, собираясь в неизвестность, не озаботился прихватить осиновый кол, и мел с чесноком при таких раскладах не лишними бы оказались!
Хотя кол внушает доверие сильнее, чем всякие там начерченные линии и запахи. Вернее рассчитывать на него, ибо своими руками можно в тварь засадить, и это придаёт куда больше уверенности, чем связки чесночных головок и прочие эзотерические выкрутасы. Кол – средство зримое, понятное и надёжное.
Все эти, казалось бы, отвлечённые рассуждения вихрем проносятся у меня в голове, парадоксальным образом помогая бороться за жизнь. Дальнейший путь немного расчищен, и одному мне ведомо, какими усилиями продолжается чудовищный марафон на выживание.
Осинового кола при мне нет, зато есть верный крепкий нож, и я точно знаю, что он как минимум не хуже. А потому – рубиться либо до финального вдоха, либо до победного завершения. В конце концов, сколько бы ни навалилось тварей, рано или поздно они закончатся. Или я просто допущу последнюю в этой жизни ошибку.
Она может произойти в любой момент. Неизбежность нависает надо мной, как выступающая глыба над дорогой, вьющейся средь скал, и норовит вот-вот обрушиться. Трещина меж неустойчивым камнем и всей скалой достигает критического размера, осколок отделяется, и начинается падение.
На очередном отрезке пути меня подкарауливает коварный участок ИФП. Я успеваю его засечь каким-то нарождающимся интуитивным чутьём, но полностью поменять траекторию не в состоянии, только немного шатнуться в сторону успеваю. Этого недостаточно, и меня тянет обратно, властно сдувая потоком воздуха, будто невесомую пушинку. Я чудом хватаюсь одной рукой за обломок мраморного креста и до такой степени вцепляюсь, что костяшки пальцев белеют.
За гранью физических возможностей я сопротивляюсь чудовищному ветру, уподобляясь хрупкой деревянной лодочке, усердно противящейся неумолимо сносящему её течению реки.
На миг, но только на один-единственный, всасывающий поток чуть слабнет, и я это использую для толчка вперёд. Вырвавшись, обнимаю остаток мраморного памятника обеими руками, как дражайшего на свете друга… воздух рвёт меня с новой силой, не оставляя попыток утянуть. Притяжение ненормального пространства кажется непреодолимым, но мне всё-таки удаётся обхватить памятник ещё и ногами.
Задыхаясь, я стремлюсь прильнуть к хладной поверхности каждой клеточкой своего тела и только молюсь, чтобы мраморный столб не
