В нагрудном кармане куртки одного из них я, ко всему прочему, обнаружил пожелтевший листок бумаги, клочок, оторванный от чего-то большего по размеру. На нём было что-то написано. Предложения в один абзац, на английском языке. Некоторые буквы и даже слова до неузнаваемости исказило время, но большая часть текста сохранилась. Поначалу у меня возникли трудности с прочтением, однако я приноровился и дочитал практически без остановок, домысливая отсутствующие частицы.
«Дорогая Молли! Я верю, что когда-нибудь ты обязательно прочитаешь это письмо. Хотя в таких обстоятельствах это кажется невозможным, я почему-то убеждён, что как-то оно всё же попадёт к тебе. Парадокс, обычно, когда люди долгое время находятся на большом расстоянии друг от друга, связь между ними слабеет. Но я, оказавшись так далеко, только теперь понял, что на самом деле невероятно сильно тебя люблю! Мы жили почти в соседних домах, и ты мне понравилась с первого взгляда, но я всё сомневался, не мог понять, что именно к тебе испытываю. Зато теперь знаю и хочу, чтобы ты знала. Я непременно выберусь из того ада, в котором очутился не совсем по своей воле, вернусь к тебе, и тогда… А если не выберусь, то желаю от всей души, чтобы ты была счастлива, и всегда буду незримо присутствовать в твоём сердце, поддерживать в трудную минуту, утешать в час скорби и подсказывать верное направление на распутье жизни, потому что…
I LOVE YOU».
Окончание абзаца просматривалось очень смутно, воды времени нещадно размыли старые буквы. Но я догадался. И забрал с собой это неотправленное письмо, потому что вдруг остро почувствовал: во что бы то ни стало необходимо доставить сообщение по адресу. На тот случай, если выживу и выберусь, мой долг – разузнать, что сейчас с этой Молли, и отыскать её, вдруг жива… Есть крохотная вероятность, что она до сих пор не забыла и ждёт весточку от этого человека.
О том, что автор письма и его Молли жили в совершенно иной реальности, я в этот момент совсем забываю, до такой степени захотелось вернуть долг за всё, что я взял у солдат и благодаря чему мои шансы на выживание повысились на порядок.
Энерган системы «Тесла» в отличном состоянии, пистолет-пулемёт «Викинг», два пистолета «кольт», пластиковая взрывчатка, запасная «кассета» к энергану, патроны, гранаты… Теперь у моей «Рыси», которую я решил пока не бросать, мощная весёлая компания!
Винтовка, подаренная стариком на границе, по идее, теперь балласт. Она меня спасала от смерти, и я уже воспринимаю её как часть себя, просто так бросить – равнозначно предательству. Хотя, обзаведясь лучшим вооружением, тащить с собой столько лишнего веса не разумно, но я пока не смог расстаться с верным оружием.
Главный аргумент – чуйка воспротивилась. Ладно, пока не брошу винтовку, но впредь не стоит так привязываться к чему-либо. Надо готовиться к тому, что без жалости расставаться можно с чем угодно, кроме собственной жизни.
К тому же я прихватил кое-что ещё, в практической ценности чего пока сомневался. Те самые странные металлизированные пакеты из контейнеров. Некоторые я открывал и внутри видел какие-то комочки, кусочки породы, разноцветные камешки, металлические обломки, даже веточки, слепленные с глиной. Кто-то брал геологические пробы в этой местности, что ли? Неужели найдутся идиоты, планировавшие получать некую прибыль, добывая что бы то ни было в этой нечеловеческой зоне?!!
Но пустых пакетов взял несколько штук, весили они немного. Мне и в голову не могло тогда взбрести, что похожее на мусор содержимое пакетов для выживания в этой реальности порой способно натворить гораздо больше, чем любое оружие, пища или вода! Учиться пользоваться «дарами зоны» мне ещё только предстояло…
Выспавшись, на трезвую голову, я хотел было выкинуть их из рюкзака, но, поколебавшись, внял шепотку внутреннего голоса и оставил. Чуйка в то утро ещё не набралась силушки подсказать мне, что надо взять пакеты с содержимым – даже в ущерб остальному грузу.
Всё, пора в путь. Когда лучи солнца пробились в лес, я покинул дот тем же путём, каким и пробрался, и зашагал в восточном направлении, навстречу восходу. И почему-то снова и снова, упорно не желая удаляться из активных мыслей, вспоминается мне предложение, напечатанное на обороте письма солдата, лишь перед смертью осознавшего, что любит по-настоящему.
«Никаких компромиссов, даже…»
Да, там, на обороте обрывка бумаги, есть строчка заглавными буквами, тянется по краю. Кажется, этот кусочек был оторван от низа большого бумажного листа с печатным текстом. Никогда не узнать мне, каким именно.
Кроме финальной его строки.
«НИКАКИХ КОМПРОМИССОВ, ДАЖЕ ПЕРЕД ЛИЦОМ АРМАГЕДДОНА!»
* * *Сегодня была суббота, рынок заполнили под завязку и продающие, и покупающие. Так и тянуло назвать всё это столпотворение ярмаркой, слово по значению больше подходило. По-моему, в каждом действительно крупном населённом пункте есть такой старый рынок. Магомедов базар в Харчевном, Биг Маркет в Чесночном, легендарный Портовый в Дальневосточном… Неудивительно, ведь ещё живы люди поколений, которым милее «скупляться» в реале, а не в сетевых магазинах. Да и молодёжи «по приколу» тусоваться, что-то в этом есть. Базарной торговле пока что конца не видно…
Хотя оптово-розничный не пустовал ни единого дня в месяце, по выходным тут бывало оживлённее в квадрате, в кубе. Люди скользили и сновали туда-сюда, роились, как пчёлы, копошились, как муравьи. В этом лабиринте густо уставленных прилавков, павильончиков, палаток и контейнеров можно было реально заблудиться, случалось, дети терялись, приезжие, туристы, всякое бывало. В сплошном прилавочно-палаточном море не осталось ни малейшего островка-просвета. Казалось, что, однажды став его частью, не отыщешь выход никогда…
Электробус каботажно проплывал мимо, по краю-берегу. На остановке «Рынок» в салон, вынырнув из многоликой толпы, бурлившей снаружи, вошла бабушка. Она была немногословна, только сказала: «Доброго денька!», и присела сбоку от меня. Я ответственно возжелал ей здравия и продолжил смотреть в окно, лишь искоса глянув на эпизодическую попутчицу.
Вот такие, как эта бабуля, в основном и ездят ещё на коллективном наземном транспорте, неохотно пользуются индивидуальными таксокарами и поездами надземки… Ибо помнят о том, какой жизнь была в их детстве или юности, пришедшихся на самые трудные годы, двадцатые-тридцатые. Легендарные «маршрутки» наверняка до конца жизни не забывают.
Эта старушка была вся такая мягкая, полненькая, с морщинками на лице: вокруг глаз, на подбородке, щеках… С выцветшими от возраста глазами, руками, сомкнутыми несильно в замок. До щеми в груди напомнила она мне мою бабулю, я до сих пор по ней скучаю! Только у этой седые волосы не были
