«А как же вы хотели, ребятки?» – подумал я весело о тех, кто не очень любит нас и желал бы видеть Россию сирой, убогой, безответной, и с радостной надеждой поехал дальше.
Бог на нашей стороне
Ехал я как-то по дороге и увидал перед собой страшную картину. Какое-то скотоподобное существо, выдававшее себя за человека, взорвало автобус с ни в чем не повинными людьми. Великая скорбь охватила мое сердце, и подумалось мне: «Неужели вот так, убивая, эти нелюди смогут превратить нас в пугливых кроликов?!» И тут на моих глазах собралось множество народа. Люди помогали друг другу, и не было страха в их глазах. Вдруг в благоговейной тишине, когда каждый тихо и сосредоточенно делал свое дело, раздался голос: «Теперь мы должны стать еще сильнее, потому что мы вместе и Бог на нашей стороне».
И утешили меня эти замечательные слова, и поехал я дальше, вдохновленный храбростью и величием этих настоящих людей.
Исключительный случай
Ехал я как-то по дороге и вспомнил, что недавно стал случайным свидетелем любопытного разговора двоих, сидевших за соседним столиком.
– Развелось нынче этих писак. Пушкин с Гоголем поди уже обо всем написали. Подмели бы улицу, или накормили голодного, или посетили больного и не марали напрасно бумагу, – вдохновенно выпалил первый.
«Дело, – думаю, – мужичок говорит».
А второй отвечает ему:
– Так-то оно так. Да вот сынок мой по молодости такой шалопай был – никакой управы не могли на него найти. Где что ни случись, так он тут как тут. И вот, однажды подарили ему книжонку в день рождения, и он кое-как осилил ее. Двадцать лет с тех пор прошло, а он теперь и кормит, и поит, и посещает, да и не одного, а десятки, а, может, и больше.
– А что же это за книжечка была?
– Да что-то вроде о жизни после смерти.
– А кем же он работает? – почесав затылок, поинтересовался первый.
– Да книжки пишет, а заодно директором какой-то компании подрабатывает.
– Да… – еще раз почесал затылок первый и крякнул: – Бывают в жизни исключенья!
А я подумал тогда: «Хорошо, если бы таких исключений было побольше, а когда-нибудь они стали бы правилами».
Вздохнув глубоко, поехал я дальше.
Русские правители
Ехал я как-то по дороге и, взирая на необъятные русские просторы, подумал о наших правителях, которые руководили великим народом от начала русской истории. В мгновение ока их лица пронеслись передо мной. Были среди них те, воспоминания о которых согревали душу, но, увы, были и те, от воспоминаний о которых к горлу подкатывал комок, и было непонятно, откуда наш народ находил в себе силы, чтобы пережить страдания и унижения, которым он подвергался «благодаря» этим горе-вождям. И подумалось мне: «Какие бы негодяи ни правили иногда нашей страной, Россия жила и будет жить Любовью Христа и Его Пречистой Матери, ответной любовью тех, кто находит в себе силы терпеть и молиться».
На сердце стало легче, и поехал я дальше.
О друге, который был сапожником
Ехал я как-то по дороге и вспомнил, как был у меня когда-то друг. И добрый, и покладистый, и к Богу тянулся.
А еще он был хорошим сапожником – такие тапки на войлочной подошве шил! И вот пришли лихие времена, когда одни очень сильно разбогатели, а другие очень быстро стали нищими. Мой друг разбогател, хотя и не сразу, но зато очень. Но что-то с ним за это время случилось, и от прежней доброты и простоты почти ничего не осталось. И дружба наша, увы, завершилась.
«Уж лучше бы он остался хорошим сапожником», – подумал я с грустью и поехал дальше.
О разном страдании
Ехал я как-то по дороге и, взирая на придорожные поминальные кресты, вспомнил, как однажды старая монахиня рассказывала мне о том, что нигде не была так счастлива, как в сталинских лагерях, страдая за Христа. И подумал я вдруг о тех несчастных, которые нередко в последнее время собираются толпами, размахивая флажками, бросаясь камнями и жалуясь на свою несчастную долю. И подумалось мне: как же им не повезло, что они не встретили эту чудесную женщину, у которой не было ничего, кроме Христа! И она была счастлива. От таких мыслей стало немножко грустно, но тут же, представив молящуюся на небесах за всех нас матушку, я облегченно вздохнул и поехал дальше.
Разум и любовь
Ехал я как-то по дороге, и почему-то вспомнил о блаженных и философах. И показалось мне, что в чем-то они схожи. Но сердце подсказывало, что есть и огромные различия. Ну, я и решил окончательно разрешить для себя этот вопрос. И вот что у меня вышло после моих размышлений. Философы в основном напрягают рассудок; не сердцем, а умом пытаются познать сокровенные тайны бытия. А поскольку эти тайны до конца не постижимы, то они и не открываются, хотя многие из них вроде и веруют в Бога, и даже называют его Абсолютным Разумом. Страшно представить, какая мука для человека – всю жизнь ходить вокруг да около и не знать полноты! Однако в результате сверхнапряженной мыслительной работы они становятся, и это справедливо, ну очень умными, хотя нередко и с дефицитом любви.
А блаженные и юродивые доверяют не своему разуму, а Богу, и только Богу, который для них является не Абсолютным Разумом, но Абсолютной Любовью. Сердце их находится в непрестанной молитве, в результате они становятся теми, о ком нередко говорят «не от мира сего». Ведь они на самом деле уподобляются Богу, и им, простецам, Он открывает сокровенные тайны, хотя они об этом не просят и к этому не стремятся. Им бы поплакать о своих грехах да помолиться о бедном человеке.
И задал я себе вопрос: «А кому бы я доверил свою жизнь? Тому, кто много знает, или тому, кто много любит?» И, кажется, очень быстро нашел ответ и, облегченно вздохнув, поехал дальше.
Прошлое
Ехал я как-то по дороге и любовался, взирая на то, как все вокруг ликовало и радовалось. И вспомнилась мне вдруг бабушкина смородина, которой мы объедались до колик в животе, прятались в ней от всего мира, вспомнился ласковый дедушкин голос и прикосновение его мозолистых рук, вспомнилось и то, как мы, босоногие и счастливые, носились как угорелые по двору и наслаждались жизнью, думая, что так будет всегда. И тут, не знаю откуда, нахлынула грусть.
Я смахнул слезинку и поехал дальше.
Авария
Ехал я как-то по дороге и увидал аварию. Новенькая импортная легковичка, вся измятая, валялась колесами вверх. А
