В ходе экспериментов Марсел продемонстрировал еще одно удивительное явление: мозг, по-видимому, стремится бессознательно обработать все возможные значения слова, даже неоднозначные или неподходящие43. Допустим, я шепну вам на ухо слово «лук». Вы тут же подумаете о луковице, но через мгновение сообразите, что я мог иметь в виду оружие. По-видимому, сознательно мы способны воспринимать в каждую минуту не более одного значения слова. Выбор значения зависит от контекста: увидев слово «лук» в контексте прекрасного романа Роберта Льюиса Стивенсона «Черная стрела», вы подумаете в первую очередь о луке как об оружии. В лабораторных условиях можно даже показать, что достаточно одного слова, например «стрела», чтобы «лук» стало обозначать в первую очередь стрелковое оружие, а увидев перед словом «лук» слово «еда», человек подумает о репчатом или зеленом луке44.
Впрочем, важно знать, что такого рода адаптация к контексту, по-видимому, происходит только на сознательном уровне. Спрятав слово-значение на сублиминальном уровне, Марсел наблюдал совместную активацию обоих смыслов. После мгновенно промелькнувшего слова «лук» человек думал сразу и об оружии, и о пище, даже в том случае, если имелся выраженный контекст, говоривший в пользу последнего значения. Следовательно, наше подсознание способно хранить и параллельно восстанавливать все возможные семантические ассоциации для данного слова, даже если слово это имеет несколько значений и в контекст вписывается только одно из них. Бессознательно мозг предлагает варианты, сознательно — делает выбор.
Великие войны подсознания
В своих экспериментах с семантикой Марсел был крайне изобретателен. Результаты его работы указывали на то, что обработка смысла слова может происходить без участия сознания. И все же результаты эти можно было подвергнуть сомнению, так что истинные скептики продолжали стоять на своем45. Под их предводительством началось великое сражение между теми, кто верил в существование неосознанной семантической обработки, и теми, кто не верил.
Неверие это нельзя было назвать абсолютно неоправданным. В конце концов, воздействие сублиминальных изображений, на которое ссылался Марсел, было так невелико, что его можно было проигнорировать. Мгновенный показ слова ускорял процесс обработки совсем ненамного, иногда менее чем на сотую долю секунды. Возможно, эффект этот был связан с тем, что в очень малой доле случаев скрытое слово на самом деле оказывалось видимым, но все же исчезало достаточно быстро и потому не оставляло или почти не оставляло следа в памяти. Слова-значения Марсела не всегда воспринимались на подсознательном уровне, утверждали его противники. По их мнению, заявления «Я не видел никаких слов», сделанного участником в конце эксперимента, было недостаточно для того, чтобы с уверенностью утверждать, будто он и в самом деле не видел слов-значений. Анализировать осознанность восприятия слов-значений следовало объективно и гораздо более тщательно, как, например, в эксперименте, когда испытуемых просили назвать спрятанное слово или отнести его к той или иной категории в соответствии с заданным критерием. Скептики утверждали, что говорить об истинной невидимости слов-значений можно будет лишь тогда, когда даваемые участниками ответы будут находиться в рамках случайного распределения. Выполнение же контрольного задания должно происходить в тех же условиях, что и главный эксперимент. Марсел же, утверждали критики, либо не соблюдал этих условий, либо демонстрировал неслучайное распределение ответов, а следовательно, можно предположить, что участники эксперимента сумели разглядеть несколько слов.
В ответ на эти критические замечания защитники идеи подсознательной обработки данных ужесточили условия проведения экспериментов. Примечательно, что результаты по-прежнему подтверждали: мозг способен бессознательно воспринимать слова, цифры и даже изображения46. В 1996 году психолог Энтони Гринвальд из Сиэтла опубликовал в известнейшем журнале Science отчет об исследованиях, в ходе которых было показано, что эмоциональное значение слов обрабатывается мозгом на бессознательном уровне. Гринвальд просил участников эксперимента разделить слова на эмоционально позитивные или негативные; участники не знали, что перед каждым видимым словом им показывают скрытый прайм. Значения пар слов могли совпадать, и в этом случае каждое из слов усиливало значение другого (как положительное, так и отрицательное, например «радость — веселье»), или не совпадать (например, «насилие — веселье»). Когда участники давали ответы в очень быстром темпе, с минимальным интервалом между словами, они лучше справлялись с показами, в которых значения пар слов совпадали. Мозг бессознательно словно бы усиливал совокупное эмоциональное значение обоих слов, и оно помогало принять решение, когда слова совпадали, и мешало, если слова не совпадали.
Полученные Гринвальдом результаты отличались высокой степенью воспроизводимости. Большинство участников не только твердо заявляли, что не видели скрытых слов-праймов, но и объективно были не в состоянии определить их смысл или эмоциональную нагруженность, а все их догадки оставались на уровне статистической погрешности. Более того, успешность этих догадок никак не коррелировала со степенью восприятия праймов, которую демонстрировал участник. Эффект прайминга демонстрировала отнюдь не только та небольшая доля людей, которые могли разглядеть слова-праймы. Наконец-то ученые смогли наглядно показать, что эмоциональное значение может быть активировано без помощи сознания.
Или не может? Статья о результатах эксперимента удовлетворила даже строгих редакторов журнала Science, но сам Тони Гринвальд отнесся к собственной работе критически и несколько лет спустя вместе со своим студентом Ричардом Абрамсом разработал альтернативную интерпретацию своего же эксперимента47. Он отметил, что в ходе эксперимента использовалось лишь небольшое количество слов и они повторялись снова и снова. Что, если, предположил Гринвальд, участники реагировали на одни и те же слова так часто, да еще в условиях ограниченного времени, что в конце концов стали ассоциировать с той или иной категорией сами буквы, а не значение слова, минуя его осмысление. Объяснение нельзя было назвать абсурдным, потому что в эксперименте, о котором напечатали статью в Science, испытуемые раз за разом видели одни и те же слова в качестве праймов и в качестве целей и неизменно классифицировали их в соответствии с одними и теми же правилами. Гринвальд понял, что после того, как человек двадцать раз относил слово «радость» к числу положительных, его мозг мог попросту выстроить внесемантический маршрут, увязывающий бессмысленный набор букв «р-а-д-о-с-т-ь» с ответом «положительное»48.
И что же — догадка Гринвальда оказалась верна: в его эксперименте праймы оставались ниже порога сознания, но испытуемые не воспринимали их смысла. Для начала Гринвальд показал, что с таким же успехом можно использовать вместо обычных слов слова с переставленными буквами, и «дасторь» в качестве прайма сработает не менее эффективно, чем «радость». Потом Гринвальд принялся
