…Этим днем в выпусках новостей еще несколько раз упоминалось о происшествии на пароме. Лавров, внимательно отслеживая все, что рассказывалось в различных интервью и телеочерках, уже и думать забыл о своей недавней хандре и скуке. Наблюдая за ним, сосед по палате лишь снисходительно ухмылялся, наподобие персонажа из фильма о «Неуловимых мстителях», с его неподражаемым: «Бряхня-а-а-а…» В последнем вечернем выпуске новостей, когда вновь была показана очередная подборка интервью теперь уже с пассажирами парома, некая молодящаяся, беловолосая дама в шляпе безапелляционно заявила:
— Я уверена в том, что это русские хотели устроить нам всем «кровавую баню». Они с самого начала вызывали у меня подозрения, все эти немытые дикари, которые неведомо зачем притащились на судно, эти туземцы, которых нельзя подпускать к приличному обществу и к цивилизованному миру в целом на пушечный выстрел.
— Что вы слушаете эту тупую фашистку? — не выдержав, подал голос летчик. — У меня много знакомых в Прибалтике — и латыши есть, и литовцы, и все прекрасно относятся к русским. Не понимаю, для чего дали в эфир это кретиническое интервью? Чтобы русские ненавидели прибалтов?
Тем временем на экране Андрей увидел… Софи. Девушка стояла на том самом месте, где они виделись последний раз перед тем, как он прыгнул в море спасать ребенка.
— Синьора Розетти, что вы можете сказать о русских, которые были на вашем судне во время последнего круиза? Говорят, с кем-то из них вы даже поддерживали дружеские отношения? — с несколько мурлыкающими интонациями в голосе спросил ее телеведущий.
— Да, это правда, — озарившись своей милой улыбкой, охотно кивнула Софи. — Я поддерживала дружеские отношения с Евгением и его новыми знакомыми, с которыми он познакомился уже здесь, на пароме. Их зовут Вад и Дан. Кстати, опережая некоторые ваши дальнейшие вопросы, скажу сразу: мы действительно были просто друзьями. Синьоры Вад и Дан помогли мне привести в порядок машину, которую мне, как говорят русские, втюхали в Хельсинки. Теперь она ходит, как новенькая.
— А вам ничего в их поведении не показалось подозрительным? — продолжил свои вопросы интервьюер.
— Нет! Это были очень порядочные люди. Евгений вел себя, как настоящий рыцарь. Он сразу сказал мне, что у него в России есть любимая девушка, и поэтому мы были с ним только лишь друзьями. Но я… Да, Евгений мне очень понравился, о чем я не боюсь сказать вслух…
При этих словах Лавров почувствовал, как в груди что-то дрогнуло, и из нее вырвался невольный, глубокий вздох.
— Да-а, девушка оч-чень даже ничего… — откликнулся летчик. — Я бы за ней поухаживал. Что ж он так лопухнулся, этот Евгений?… Э-эх!
Андрей в ответ лишь чуть заметно улыбнулся, покосившись в его сторону.
— …А когда вы видели Евгения в последний раз? — уточнил телеведущий, очень довольный тем, что в его сюжете очень ощутимо озвучилась такая репортерская изюминка, как любовная тема.
— Около полуночи, на этом самом месте. Мы разговаривали, и в этот момент с четвертой палубы в море случайно упала девочка. Евгений, не раздумывая, бросился следом. Потом мне сказали, что он спас девочку, а сам с какими-то людьми уплыл на моторной шлюпке… Самое досадное, что ни я, ни мать девочки никак не могли добиться того, чтобы был дан сигнал «человек за бортом». Матросы считали, что мы их разыгрываем, а капитан и его помощники были в бессознательном состоянии.
Позадавав Софи уточняющих вопросов, телеведущий сообщил о том, что вновь намерен побеседовать с судовым доктором «Королевы Балтики». Судя по картинке, появившейся на экране, того он застал дома. Поглаживая крупного, лохматого кота, доктор сидел в кресле и сдержанно рассказывал:
— …Знаете, за последние дни меня уже одолели расспросами, — грустно улыбаясь, отметил он. — Особенно о русских. Почему-то многим очень хотелось бы, чтобы я обрисовал их какими-нибудь монстрами, с рогами и клыками, жаждущими крови… Скажу честно: мне совершенно непонятна истинная роль русских во всех тех событиях. Но я уверен только в одном — в том, что на судно они прибыли не случайно. А вот остальное… Я никак не могу забыть загадочную фразу, сказанную русским по имени Tсizh перед тем, как они ушли из каюты фрекен Адельтайм: поздравьте пассажиров с их вторым днем рождения, они даже не представляют, как им всем сегодня повезло…
— Он это сказал по-русски? — насторожился интервьюер.
— Нет, по-английски, — доктор пожал плечами. — Кстати, английским все они владели довольно-таки неплохо. И как я понял, не только им. Например, при мне один из братьев-близнецов вполне свободно говорил по-польски… А еще серьезные сомнения в том, что русские собирались совершить нечто плохое, во мне посеяла девочка, которую спас человек, называвшийся другими русскими Батяней. Когда ее принесли ко мне, она выглядела очень замерзшей и измученной. На ней был теплый свитер, который, по ее словам, на нее надели мужчины, приплывшие за ними на моторной шлюпке. Так вот, она рассказала, что спасшему ее Батяне еще в воде пришлось вступить в схватку с каким-то страшным бородачом, у которого был нож.
— А она не сказала, откуда в море мог взяться тот бородач? — с сомнением хмыкнул телерепортер. — Может быть, у нее были галлюцинации?
— Нет, нет, галлюцинации тут абсолютно ни при чем… — Доктор снисходительно улыбнулся. — Когда они плыли вслед за паромом, ожидая помощи, Батяня увидел какую-то, как сказала девочка, длинную резиновую бочку, надутую воздухом. Они подплыли к ней, и вот там обнаружился тот самый бородач. Причем, как оказалось, Батяня и этот человек раньше знали друг друга. Между ними началась схватка. Бородач ранил спасителя девочки в плечо, они ушли под воду, были там очень долго, но потом вынырнул один Батяня. Вот я и задумался: а что, если русские сыграли в тех событиях не отрицательную, как это им усердно приписывают, а положительную роль? Что, если судно и в самом деле собирались захватить, но не русские, а «Аль-Каида»?
Оторвав голову от подушки, летчик внимательно посмотрел на все
