Хорошо Максиму, у него действительно просто талант очаровывать девушек за шестьдесят. Я так, к сожалению, не умею. Так что придется очень постараться: и галантность проявить, и искренний интерес к старушечьим рассказам о ее, конечно же, трудном послевоенном детстве, и сетованиям на нынешнюю дороговизну и маленькую пенсию посочувствовать. Слезу пускать не станем — это лишнее, но все прочее, пожалуй, придется танцевать по полной программе! Там заодно и выясним, кто же я — махровый сталинист, страстный сторонник общества «Мемориал» или монархист, обожающий «Боже, царя храни!». Да я хоть махновцем стану, лишь бы бабушке понравиться!
Глава вторая
Псков, август 2016 года
С неотложными делами удалось управиться меньше чем за день. Остальные могут и подождать — срок годности у них относительно приличный. И, пожалуй, главным пунктом программы стала встреча с неким господином Глумским — весьма симпатичным интеллигентным старичком, столь любезно согласившимся дать мне рекомендательное письмо и стать кем-то вроде поручителя в будущем предприятии. Нет, не перевелись еще у нас святые люди, умеющие творить добро так запросто и безвозмездно!
В пятницу я, согласно утвержденному плану, прибыл на вокзал. Правда, приехал практически к самому отправлению поезда — и это, увы, уже было не частью программы, а всего лишь данью отвратительной привычке.
Несколько минут формальностей в виде общения с миловидной, но не очень-то приветливой проводницей, и вот наконец-то настал первый приятный момент путешествия, когда состав едва ощутимо дернулся, и перрон плавно поплыл мимо окон.
С попутчиком мне явно повезло: молодой мужик хотя и похрапывал всю ночь, но знакомиться-брататься не лез, выпить не приглашал, болтовней не донимал. Всего лишь буркнул, что зовут его Виталием, потом пару раз сбегал в тамбур покурить, а затем завалился спать. Занятие, скажем прямо, не только приятное, но и полезное…
Псков встретил нас погодой довольно-таки сносной, вокзалом — естественно, выстроенным в строгом и приятном глазу стиле классицизма! — относительно чистым и какой-то по-особому уютной провинциальной неспешностью. Первое, что мне бросилось в глаза, была памятная табличка, сообщавшая, что именно здесь, на станции Псков, «в марте семнадцатого, в салон-вагоне царского поезда, император Николай II отрекся от престола Государства Российского».
Значит, в этом симпатичном месте Николай одним росчерком карандаша решил и судьбу России, и свою. Да, наверное, не очень-то сладко пришлось в те дни мужику — не корову продавал, а необъятную державу братцу отписывал. Скажем прямо, погорячился парень! Хотя, как сказал товарищ Пьюзо, сочинивший знаменитый роман об американских бандитах, видимо, генералы и министры сделали Николаю Александровичу предложение, от которого он не смог отказаться…
Поскольку здравый смысл подсказывал, что вряд ли стоит рисковать, разъезжая по Пскову на маршрутке, я решил воспользоваться услугами шустрых таксистов.
Местный джигит улыбнулся дружелюбно и широко распахнул дверь почти новой иномарки: «Москва? Добро пожаловать в наш старый Псков! Куда ехать будем? Гостиница? Нет? Октябрьский проспект? Знаю, дорогой, да! Слушай, хорошо поедем, быстро доедем. Совсем недорого, да!»
Машина резво рванула с места и влилась в не очень плотный поток. Как же все-таки хорошо в деревне: простор, зелень, река, милая патриархальность, и пробок практически нет! Век бы в таком местечке жил! И квартиры здесь, наверное, копейки стоят. Эх, рад бы в рай, да грехи, грехи наши тяжкие!
Въехали на большой мост через Великую — за рекой открылся совершенно чудный вид на Кремль: старинные башни под треугольными шатрами, стены, а над стенами высился белоснежный собор, посверкивающий золотыми маковками. Правда, красота эта промелькнула быстро и вскоре осталась где-то позади. Затем мимо окошек такси проплыла центральная площадь — естественно, имени Ленина, с соответствующим памятником вождю мирового пролетариата. Ну, надо же — жив, курилка! Хотя на местах, наверное, власти и народ всегда меньше подвержены революционному психозу — вечной причине погромов и идиотской страсти что-то там сносить и разрушать до основания. А дальше поплыли обычные дома с неизбежными магазинами, занимавшими первые этажи, и прочая ерунда — так, ничего особенного. Так и запишем: городок приятный! Насчет же людей — посмотрим.
Музей при библиотеке, из-за маленькой башенки на крыше напоминавшей здание небольшого аэропорта, в выходные, к счастью, работал. Я без особого интереса осмотрел высившуюся во дворе скульптуру полярного летчика — вероятно, того самого Сани Григорьева, героя некогда невероятно популярной книжки «Два капитана» — и вошел внутрь, где надеялся отыскать совсем другой персонаж истории новейшей: госпожу Корнееву.
— Здравствуйте, девушка! Простите, вы не подскажете, где я могу найти Анну Георгиевну Корнееву?
— Анну Георгиевну? — Миловидная девица, явно не вчера отметившая тридцатилетие, чуть наклонила голову и слегка взмахнула ладошкой: — Вон та дверь, видите? Думаю, она сейчас там!
За указанной дверью оказался музей товарищей Григорьева и Татаринова — действительно, довольно-таки простенький, — но братья-полярники сейчас интересовали меня как раз меньше всего. Ага, а вот, похоже, и наша владелица исторического «нагана»: смотрит на меня строго и вопросительно — совсем как завуч, увидевшая на пороге учительской заглянувшего туда разгильдяя-ученика. Ну что, на вид вполне себе приличная дамочка лет семидесяти. Впрочем, нет — наверняка и с солидным хвостиком. На старуху-процентщицу вроде не похожа — может быть, и удастся договориться миром. Ладно, что гадать — посмотрим…
— Анна Георгиевна? Добрый день!
— Здравствуйте, — сдержанно кивнула старушка и вопросительно дернула бровью: — Вы ко мне?
— К вам, к вам, Анна Георгиевна! Я — Алексей Николаевич Забелин, друг Максима Евдокимова, недавно вы встречались с ним. Максим очень, очень тепло отзывался о вас! — Я изобразил одну из самых своих обаятельных улыбок и добавил: — Так мне и заявил, что сегодня только вдалеке от Москвы и можно встретить по-настоящему интересных, интеллигентных людей, думающих не только о деньгах и всякой престижной ерунде и живущих без нашей дурацкой и мелочной суеты. Скажу вам честно, в вашем городе я всего ничего, но уже вижу, что мой приятель, похоже, во многом прав. Старый Псков поистине прекрасен!
