Посидев так несколько минут, словно делая последний шаг перед тем как спрыгнуть с обрыва в холодную воду, Войцех высунул руку с пультом и нажал кнопку. Ворота, как им и положено, послушно раздвинулись, не скрипнув, не громыхнув, гостеприимно приглашая проехать. Он въехал на узкую, для проезда только одной машины дорожку, ведущую прямо к встроенному в дом аккуратному гаражу. Въехав, остановился, снова высунул руку с пультом, нажал другую кнопку, ворота послушно, опять не лязгнув, ни скрипнув, задвинулись. Поменяв пульт, он подъехал к воротам гаража. Опять высунулась рука с пультом, и вот створка ворот послушно поднялась, обнажив пустой чистенький гараж на две машины, освещенный изнутри двумя довольно мощными лампами. Войцех въехал, вылез, осмотрелся. В углу была дверь, явно ведущая в дом. Постояв несколько минут, взяв сумку и пакеты, вышел. Створка ворот послушно опустилась. Чистенькой, короткой дорожкой из аккуратных бетонных плит, сделанных в виде небольших квадратиков, проложенной прямо по хорошо подстриженному зеленому газону, прошел к небольшому навесу над дверью. Вытащил электронный ключ, приложил, и довольно массивная деревянная дверь медленно, с достоинством отворилась. Войцех еще раз с тоской посмотрел на небо, на окружающее и решительно шагнул в дом.
В небольшой опрятной передней его встретила не молодая, степенная женщина в фартуке, с некогда миловидным, но сейчас увядшим из-за каких-то невзгод и забот лицом. Он представился:
— Я — владелец этого дома. Зовут меня Войцехом Женщина в свою очередь тоже представилась:
— Я Катрин, по договору до приезда хозяина веду здесь хозяйство, слежу за домом. Готова Вам передать все платежные чеки, объяснить все расходы, затраты.
Но он прервал ее:
— Катрин, я проехал на машине большое расстояние, честно говоря, устал. Не могли бы Вы показать мне дом. Я бы принял душ.
Катрин засуетилась:
— Конечно, герр Войцех, я Вам все покажу, зачем душ, я приготовлю ванну и завтрак тоже. Он, правда, будет простым, ведь я не знала, когда Вы приедете, из тех продуктов, которые я на всякий случай держу в холодильнике. Полотенце, гель и шампунь будут в ванной комнате. Вы пройдите на второй этаж в мансарду. Там для Вас приготовлены две комнаты. Одна — спальня, другая — кабинет. Так распорядился Ваш доверенный, когда приобретал этот коттедж. Но Вы, конечно, все решите сами. А вот сейчас пока так. Вы пройдите, переоденьтесь с дороги, а я быстро приготовлю. А вот когда уж поедите, тогда все и покажу.
— Хорошо, Катрин. Где здесь кухня? Мне нужно кое-какие продукты переложить в холодильник.
Она тут же развернулась и провела его в небольшую, оснащенную всеми необходимыми приборами и устройствами чистенькую блестящую кафелем, хромом, хорошо пахнущую деревом, кожей и еще чем-то, кухню. У одной из стен стоял большой высокий холодильник. Он, осмотревшись, принялся выкладывать из пакетов припасы. В комнате сразу же запахло теми неповторимыми запахами, так характерными для украинской кухни, особенно для тех кушаний, которые приготавливаются самими украинцами. Катрин удивленно смотрела на него, ноздри ее непроизвольно зашевелились, улавливая эти запахи, вызывая у нее ностальгические, дорогие ее сердцу воспоминания. И от этих воспоминаний глаза ее стали наполняться слезами. Войцех разгрузил пакеты, убрал всё в холодильник, посмотрел на Катрин, все еще неподвижно стоящую посреди кухни и, заметив слезы на ее глазах, спросил:
— Что с Вами? Вам плохо?
— Нет, нет, просто я вспомнила свое детство. Ведь я выросла в России. Нашу семью переселили в Казахстан. Вот там моя мама — она из Украины, а папа был поволжским немцем, и готовила многое из того, что Вы сейчас вынули из сумки. Вот я и вспомнила.
Она говорила, а слезы уже скатывались горошинами из ее глаз. Еще раз посмотрев на нее, Войцех решительно принялся вытаскивать их холодильника то, что уже успел в него убрать и делить на две части. Разделив, сложил все в пакет и сунул ей в руки.
— Возьмите, вспомните свою маму!
Она ошеломленно смотрела на него…
— Мне нельзя. Директор фирмы не разрешает брать чего-либо у хозяина. Потом — это же очень дорого. Вы же от себя отнимаете… Нет, нет, я не смогу этого взять. Большое спасибо, но этого никак нельзя.
Войцех ободряюще погладил ее по руке.
— Катрин, раз у Вас родной язык русский, то можете со мной в моем доме говорить на этом языке. Я им хорошо владею, когда-то в детстве и я там жил. А по-русскому обычаю, Вы же знаете, всегда надо делиться с ближними. Вы уж извините, но мне кажется, что несладко Вам здесь живется…
Далее заговорил уже на русском языке:
— Так что не «чинитесь», берите, угостите своих домочадцев. Они-то тоже давно не пробовали этих яств.
Катрин молча стояла, губы ее подрагивали, а натруженные руки концом фартука стирали с лица непрерывно катившиеся слезы.
— Ну, ну, Катрин… Хватит слезы лить. А я, пожалуй, подкреплюсь до ванны. Услышав его слова, она тут же насухо вытерла глаза, развернулась и вышла, он же, подождав несколько минут, ушел в мансарду. Там, наскоро осмотрев небольшой кабинет с приличной оргтехникой, прошел в спальню. Она была довольно уютной и неплохо меблированной: полутораспальная кровать; большой, во всю стену, шкаф-купе; небольшой столик-трюмо; уютное кресло с торшером у самого окна. Раздвинув дверки шкафа, увидел полки, вешалки. На некоторых полках лежали стопки белья, а на трех вешалках висели халаты. Он, покопавшись, выбрал подходящие белье и халат. Переодевшись в тренировочный костюм, которым он пользовался еще у себя на Родине, перекинув халат через плечо, спустился вниз. Катрин хлопотала на кухне, но сразу же прервала свои хлопоты по приготовлению завтрака, подошла:
— Я Вам ванну уже приготовила, на полке увидите шампунь, гель, а на вешалке полотенце. Купайтесь на здоровье. Как выйдете — сразу же в столовую, она рядом с кухней, я Вас завтраком покормлю.
Он поблагодарил ее. Вскоре Войцех блаженствовал, впервые за несколько дней оказавшись в ванне. Полежав в теплой водичке минут двадцать,
