Тот охнул и опрокинулся навзничь. Удар был нешуточный. И был хорошо поставлен.
— Вы что делаете, ребята? — заныл Сан Саныч. — Зачем бьёте? Возьмите что хотите.
Но хулиганы не унимались. Им уже не хотелось водки. Им нужна была кровь. Кровь вот этого случайного прохожего.
Чёрт, как всё нехорошо обернулось…
Сан Саныч быстро оглянулся. Улица. Чуть дальше фонари. Но всё равно светло, слишком светло. В любой момент могут появиться прохожие. И еще где-то есть видеокамеры. Теперь на каждом шагу, у дверей каждого магазина понатыканы камеры. Нужно уходить.
— Ну, ребята, ну отпустите! Ну, Христом Богом! — взвыл прохожий. И вдруг резко дернулся и побежал.
Но хулиганы оказались шустрыми и явно не новичками в уличных потасовках. Один в прыжке ухватил его за пиджак, цепко повиснув на спине. Сан Саныч быстро протащил его с десяток шагов, не обращая внимания на тумаки.
— Ну, вы чего, чего?.. — ныл и просил он о пощаде, занимая наиболее выигрышную позицию в тени кустов.
— Ну ты, дядя, вконец достал! — не вытерпел один из хулиганов.
В руках у него блеснул нож. Да нет, не нож — заточка! А это уже было серьезно. Эти пьяницы не пугали, они готовы были убить. Распалить себя и ткнуть заточкой под ребра! Здесь, в кустах, куда он их затащил, они перестали бояться случайных свидетелей. Похоже, он переиграл сам себя.
— Да вы что, вы что, ребятки?.. — лебезил, плакал Сан Саныч. — Хотите часы? Вот часы — берите. — И стал снимать часы.
Но бандитам не нужны были его часы. Им нужна была его жизнь. Часы они могли снять и после. С трупа. Хмель и безнаказанность распаляли их. Один впереди, с заточкой, самый опасный. Второй сзади, за спиной, почти вплотную, готовится схватить его за руки, чтобы напарнику сподручней было всадить обездвиженной жертве в подреберье нож, еще один сбоку, в метре, отслеживает улицу — стоит на шухере — быстро и спокойно оценивал обстановку Сан Саныч. Есть секунда, может быть, две… Потом удар заточкой. И еще несколько, чтобы наверняка, чтобы добить. После первого удара живым его они оставлять не будут. Что делать? Умереть? Драться? Что?
— Мочи его, Рваный! — свистящим шепотом крикнул тот, что притаился сзади.
Рваный отступил и пнул жертву ногой, целясь в живот. Всё. Раздумья кончились, дальше сработали инстинкты.
Сан Саныч поймал ногу, сильно, до хруста, крутнул за мысок, оттолкнул ее от себя, роняя противника и, резко повернувшись, зацепил еще одного хулигана локтем в висок. Пусть всё выглядит как случайность… Рваный, раскинув руки, рухнул затылком на бордюр. Плохо, мог и убиться! Его приятель кулем осел на месте. Этот ничего — этот минут через пять придет в себя.
— Ребята, ребята, отпустите, не бейте! — заорал Сан Саныч, оборачиваясь к третьему, стоящему на шухере бандиту. — Не бейте меня!
— Не трогай меня, дядя, не надо! — в свою очередь заверещал перепуганный до полусмерти бандит. И, ломая кусты, рванул прочь.
Сан Саныч быстро наклонился над поверженным врагом, ощупал окровавленный затылок. Нет, всё в порядке — придет в себя. Очухается, но вряд ли побежит в полицию. Не та фигура, чтобы заявления в ментовке писать. Всё, надо уходить. Сан Саныч быстро, по кустам, выскочил на соседнюю улицу. На свету пошел не спеша, степенно, чтобы не привлекать внимания. Теперь он сожалел о случившемся. Не о том, что на него напали — сие от него не зависело, а что он победил, что выжил. Это была слабость.
Он должен был позволить себя избить. Даже если до полусмерти. Даже если до смерти. Позволить себя отколотить, но не выказывать своих навыков. Позволить себя пырнуть ножом, по возможности подставившись не смертельно опасным боком. Но не защищаться! Не нападать! Это был закон. Непреложный и не обсуждаемый. Умри, но не наведи на себя, не выдай Тайны! Он должен был лечь на асфальт и получать предназначенные ему пинки и удары… И даже заточку в бок! Должен был!
Но девять лет… Девять!
Он нарушил закон. Он не хотел, он не готов был умирать. Просто так, от кулаков, от ножа случайных хулиганов. Он хотел жить. Потому что привык жить… За столько лет… И всё его прежнее прошлое осталось далеко, в той, другой биографии, которую он еще вспоминал, но как-то все реже и реже.
Девять лет… Целая жизнь..
Сан Саныч уходил от места баталии в противоположную от дома сторону. Он привычно путал следы, на случай, если его кто-нибудь заметил. Хотя вряд ли. Он сознательно и удачно утащил противников в кусты, где нет прохожих и нет случайных видеокамер. Он сделал всё грамотно. Но всё равно он всё сделал не так. Потому, что нарушил закон! Он спас свою жизнь, рискуя Тайной…
— Что с тобой? — спросила жена.
— Да так… — успокоил ее Сан Саныч. — Хулиганы. Пятьдесят рублей забрали. Ничего страшного.
Но жена не успокаивалась:
— Они же тебе всё лицо!.. И пиджак!.. Боже мой!
— Да ладно! Нормально, я тебе говорю, — хорохорился муж.
— Да где же нормально, когда у тебя кровь течет! И здесь тоже! Ну какой же ты у меня недотёпа. Всё у тебя не как у людей. — И она стала промакивать платком кровь.
Дети, подбежав, испуганно смотрели на папку, а потом прижались к нему и громко заплакали.
— Ну что вы в самом деле… — успокаивал, как мог, домочадцев Сан Саныч. — Это только с виду… А так пустяки. Как на собаке заживет!
— А если бы они тебя убили?
— Так не убили же.
— Надо в полицию звонить! — спохватилась жена. — Надо их найти! И посадить!
А вот этого делать было нельзя. Никак! Полиция могла зацепиться и начать разматывать происшествие, всё более удивляясь тому, что жертва отделалась легкими телесными повреждениями, а у двоих нападавших сломаны кости.
— Никуда не надо звонить! — замотал головой Сан Саныч.
— Но почему? Они же тебя чуть не убили!
— Пока не убили! А если я заявление напишу, их дружки меня
