Это двухэтажное здание в хорошем состоянии, наверняка ранее принадлежавшее школе или партийной организации. Соломенные матрасы на полу, но все очень чистое. С потолка на проводе свисала лампочка. Тут уже есть электричество? Врачи, мужчина и женщина-медсестра, очень доброжелательно приняли нас. Мы стали их первыми пациентами из иностранных добровольцев. Температура – 38 с небольшим… Нам на полчаса смочили уже присохшие к ранам повязки риванолом, желтой дезинфекционной жидкостью. Как только раны были открыты, нам сделали уколы, и сестра начала промывать их тампонами с жидким мылом. Я вскрикнул от боли, но моя сестра – я уже называю ее «своей» – была настолько хорошенькая и занималась мной с такой улыбкой, что мне стало стыдно и я стиснул зубы. Процедура заняла добрых полчаса, после чего я смог помыться в соседней комнатке. Появился доктор и дал указания сестре: еще раз продезинфицировать раны и наложить повязки, от малярии – дать акрихин. Потом нам дали бульон с сухариками. Час спустя обед: гуляш с картофельным пюре. И фруктовый компот. Давненько мы такого не ели. Теперь нам нельзя вставать три-четыре дня, чтобы поверх ран наросла кожа и чтобы дать ногам отдохнуть. После этого разрешили подниматься и понемногу ходить. Мы с радостью помогали персоналу госпиталя. Опорожняли судна и утки, мыли и вытирали их насухо. Короче говоря, старались быть полезными. Я чувствовал, что должен внести лепту за свое пребывание в госпитале. Мы также общались с ранеными на первом этаже. Сами мы находились на втором, вместе со страдающими от дизентерии и других болезней. В пяти-шести палатах первого этажа лежали двадцать человек, раненных на Северском Донце или в последующих боях. Наверху нас было десять с лишним человек.
20 июля, полностью выздоровевшие, в чистой форме и новом нижнем белье, мы покинули госпиталь; наши сухарные мешки заполнили под завязку. Без труда следовали по стопам легиона, поскольку по большей части путь был отмечен указателями с названиями частей и подразделений: наш – 373-й батальон. Таким манером мы покрыли многие и многие километры! Шли целыми днями, порой ночью, дабы избежать самой жары. 22-го прошли через Кирово и к вечеру находим место для постоя в станице Торской. Вечером 23-го мы уже в Тарасовке, 24-го минуем Ченовку и достигаем Новой Астрахани. 25-го Чанкикай, 26-го Прогной и 27-го ночуем в Дубровом. 28-го мы в Каменке (Каменск-Шахтинский). Все та же изматывающая жара добавляет нам усталости, зато раны забыты. Почти везде мы находим немецкие продукты, и порой нас кормят хозяева. В таком случае мы делимся с ними нашими скудными запасами и, похоже, они действительно ценят это, как своего рода натуральный обмен. Мужчины радуются сигаретам, а дети сладостям.
В те дни более всего мы страдали от жажды. Деревни далеко в стороне, да и встречаются не часто – в зависимости от местности, – и наши фляги быстро пустели. В любом случае свежая вода, которой мы наполняли фляги, через четверть часа становилась теплой и уже не утоляла жажду.
29-го мы оставили Каменку (Каменск-Шахтинский), и в нескольких километрах от города нас догнал военный автомобиль, который остановился, чтобы подобрать нас. Теперь вместе с водителем в машине трое. Господи, как же легко передвигаться на машине, хоть один раз не топая ногами. Мы чувствуем себя туристами, и дорожная тряска ничуть нас не беспокоит. Так же как и пыль, покрывающая все внутри машины. Нам и похуже доставалось, и хлебнули мы пострашнее этого. От пыли никуда не деться, она проникает везде, и все потому, что водитель, дабы не задохнуться, опустил два передних стекла и почти все задние. Мы сидим сзади, где чуть больше воздуха, горячего разумеется, но все же воздуха. Около 17:00 въехали в предместья Красного Сулина и решили задержаться здесь на день. Немного в стороне стояли несколько изб, и мы направились к ним. Быстро познакомились с десятком немецких и румынских солдат с офицером, которые разместились здесь. Поскольку наши сухарные мешки почти пусты, хозяин снабдил нас курами, утками и картошкой.
Я не люблю чистить картошку и оставляю эту работу на тех, у кого это лучше получается. Вижу парня, делающего неуклюжую попытку отрезать голову молодому петуху, и показываю, как, по моим наблюдениям, это делают русские, когда под рукой нет ножа. Зажимаю петушиную шею между средним и указательным пальцами, голова покоится в моей ладони. Вращательными движениями очень быстро раскручиваю петуха в вытянутой руке. Меньше чем через 30 секунд я чувствую, что голова отделяется от туловища, и резким движением рву последние сухожилия; тут же крепко зажимаю шею, чтобы меня не забрызгала кровь бьющейся в предсмертных конвульсиях птицы. Если честно, то мне это не слишком приятно, но, будучи еще мальчишкой, я хотел показать этим старым ветеранам свои умение и сноровку. Потом проделываю то же самое с другой курицей, потом с уткой и оставляю доделывать работу другим, кому хотелось опробовать мой способ. С уткой, кстати, сложнее. Остальное завершили два румына и немец.
Спустя целый час мы все еще сидели на земле, и каждый съедает почти по целой курице или утке, запивая бульоном, в котором их варили. Нас пятнадцать человек, на которых пришлось двенадцать вареных кур, уток и петухов. Наелись до отвала, но бульон слишком жирный. Вот почему некоторые сразу же почувствовали естественные позывы! Когда подворачивается такая возможность, следует есть больше, чем нужно для восстановления потерянной энергии, ибо никогда не знаешь, когда придется идти пару дней на минимальном рационе или совсем без него. Кусок черствого хлеба и немного воды или молока, если повезет. Это обычное дело. А порой и вовсе ничего! Поэтому есть смысл
