Но этот сад, на острове Анафи, оставался вне досягаемости сумасбродного Культа Государства или как сейчас её зовут – Конгрегации Веры в Государство. Магистр Данте был готов залпом тысячи орудий оградить эту красоту от загребущих лап опьянённых фанатиков. Это растительное произведение искусства продолжало дарить своё великолепие, воплощённое в прекрасных цветках и изумрудных древах, всем его посетителям, даже сейчас…
Под прохладной тенью сада гуляли два человека, верных своим, как им казалось, нерушимым, идеалам, достойные того, что бы умереть за них. И это не идеалы сумасшедших идей, тут всё было на много глубже. Их силуэты покрывали ветки, усеянные изумрудной листвой, вкупе с ветерком, сделавшим качающиеся ветки ещё и опахалом, которое веяло живящей прохладой.
По коже двух человек бежала та самая свежесть, даруя незабываемое ощущение спокойствия, чем наполняла души и умы этих людей сущим миром, резонируя с чувствами.
Первый человек был высокий мужчиной, на вид лет тридцати пяти – сорока. Черты его лица были слегка иссушенными, словно изнеможёнными и чуть осунувшимися от внутренней душевной усталости, что так же подтверждал и шрамы на губе, у глаза и левой щеки. Но в тёмно-синих глазах этого человека парила радость, и словно внутренний свет бился из этих суровых очей. На мужчине была чёрная длинная рубака с коротким рукавом, которая слегка покрывала чёрные брюки, ниспадавшие прямо на кожаные туфли.
Вторым человеком была девушка, ниже мужчины буквально голову. Её прекрасные чёрные шелковистые волосы опускались прямо до плечей. Наполненное жизнью лицо так и сияло своей красотой и достаточным умилением. Её светлые серебряные глаза источали духовное тепло, которое доступно только счастливому человеку. Пухлые губы, аккуратный нос, подчёркнутые редкой косметикой брови и бледно-румяные щёки только утверждали прекрасный и миловидный образ девушки, которая была одета в интересное и распрекрасное чёрное платье, усеянное старыми самоцветами, а на ногах были туфли без каблуков.
Эти два человека просто гуляли и наслаждались ни столько помпезными видами этого роскошного сада, сколько компанией друг друга, истинно ценя любой момент, проведённый друг с другом… Проводя эти дни вместе в тени сада они предавались долгими прогулками, общением и страстным поцелуям. Однозначно, любовь их переполняла, выходя за края.
– Ох, какая встреча! Флоренса Эмилия и Андрагаст Карамазов никак иначе собственной персоны!
Пара посмотрела на источник радостного восклика и увидела перед собой высокого мужчину, в серой жилетке, белой рубашке, бежевых брюках и чуточку округлых ботинках. Лицо воскликнувшего было худощавым и немного подсушенным. Светлый волос его так и колыхался на лёгком ветру.
– Сантьяго Морс, бывший инспектор и просто хитрый лис. – Слегка улыбнувшись сухими шрамированными губами, произнёс бывший Верховный Инквизитор. – Рад тебя видеть.
– Как вам погода, мои дорогие?
– Я слышу в вашем голосе сарказм? – Певучим голоском вопросила девушка. – Или это действительно радость.
– Был бы тут Командор, наш брат Эстебано, и видел всю эту картину, смотрел он на тебя Карамазов, точно парень бы испытал протерюмировоззрения. – Сквозь улыбку сказал Морс.
– Он бы меня понял. – Внутренне усмехнувшись, вымолвил Андрагасти, улыбнувшись ещё шире, добавил. – Поверь, он меня поймёт.
– Ты знаешь, как он к этому относится. Не обижайся, но Эстебано бы назвал это «несуразицей».
Внезапно послышались откуда-то совсем близко слова, прозвучавшие в такой степени же мягким голосом, но с нотками недовольства:
– Это не самые приятные слова, о столь высоком чувстве.
Со стороны одной из дорожек подходила девушка, чьи ярко-медные волосы аккуратно ложились на плечи, а лицо выражало стойкость, вкупе с крапинами грубости, перемешанной с милотой.
– Госпожа Калья, – извинительно начал Морс, слегка поклонившись, – это не я такого мнения. Так всегда думал один наш друг, наш верный брат, которого сейчас с нами нет.
– А где он сейчас? – Вопросила девушка, одетая в джинсы докризисного типа, подобие кроссовок и лёгкую белую блузку.
– Ох, он сейчас там, где лучше не быть. – С дрожью в голоске вымолвила Эмилия и, увидев удивление в глазах Морса, она добавила. – Да, мне рассказали, что он сейчас в новой Гоморре.
– Дай угадаю, – ехидно произнёс бывший инспектор, – Такое тебе мог сказать только наш просвещённый батюшка и первый капеллан острова, бывший Верховный Отец, – Флорентин?
– Нет, ей это сказал я. – Положив свою руку на талию Эмилии, вымолвил Карамазов.
– Как прекрасно за вами наблюдать. – С веселящим восторгом восхитилась Калья. – Вы прям такие милые, что от вас нельзя взгляд отвести. Ваше чувство прям, как в книгах. Такое же сильное и захватывающее дух.
– У Ателлы и Дездемоны тоже были сильные чувства, но они как-то плохо кончили. – С толикой ехидного саркастического рассуждения решил вставить своё едкое слово Морс. – А Ромео и Джульетта… Что ж, тоже концовку не назовёшь весёлой, а хотя, как у них всё «мило» начиналось.
Взгляд Кальи, её голубые как морская гладь очи, наполнился самыми разнообразными чувствами. Язвительность Морса была для Карамазова и Эмилии привычна, а вот для девушки, которая выросла в любви, родилась в неоаристакратической семьи, и прожила часть жизни в счастливых отношениях, а другую часть в книгах об этих тёплых связях, эти слова показались просто дикарскими.
– Как ты можешь выражаться такими словами о столь возвышенном чувстве?! – Яро возмутилась вдова и так же неистово продолжила, импульсивно разведя руками. – Их чувства достойны того, чтобы быть воспетыми в стихах. В это время, в нашем мире, любовь очень роскошное чувство.
– Я считаю, что то, что я сказал это самые настоящие «высокие слова». – Желчно усмехнулся Сантьяго.
Девушка была готова взорваться мыслями и бранной речью от этого нескончаемого потока злословной язвительности бывшего инспектора. Её прекрасное лицо слегка покраснело от внутреннего гнева, и вот она уже приготовилась излить всё своё негодование на Морса.
– Госпожа Калья. – Прозвучало ледяной речью и так же безжизненно повторилось. – Госпожа Калья, пройдёмте со мной.
Сквозь сад проходил сам Магистр Данте. В своём привычном и несменяемом одеянии, словно парень вышел прямиком из века так восемнадцатого или девятнадцатого, на своих подчинённых он производил глубокие впечатления и чувство благоговения, поражавшие до самой глубины души. Даже Карамазов, Флорентин и Сантьяго смотрели на Валерона с ощущением уважения, ибо чтить магистра Данте было за что, даже во время, когда он начинал капитаном третей роты «Теней».
– Да, магистр, зачем я вам понадобилась? – Спокойно, словно выпуская пар, произнесла девушка и сложила руки на груди.
На её слова, говорившие о глубоком горячем эмоциональном состоянии, ответом полилась ледяная речь, сильно похожая на машинную…без тембра…без звучания…без чувств:
– Необходимо утвердить, а именно согласовать некоторые аспекты вашего последующего содержания. Пройдёмте в мою канцелярию. Там вам выделят всё, в чём вы нуждаетесь.
Калья вот уже
