В возвышении Нового Храма много параллелей с возвышением Дома Редоран – оба они заполнили некоторый вакуум во власти, образовавшийся после катастрофического Красного года. Сколь устойчивыми окажутся эти изменения, ещё предстоит увидеть. На фоне длинной истории данмерского народа два столетия кажутся коротким отрезком времени.
Пламя и Вера Нчунака
[Настоящая книга представляет собой перевод записей о путешествиях Нчунака по различным колониям Двемеров, поясняющих теории Кагренака.]
Я спросил о состоянии просветления у людей, с которыми он говорил. Он ответил, что согласно теориям Кагренака есть только одна школа, которая может вывести человека из лабиринта к истинному пониманию.
При этом он сообщил, что в Кераке изучаются заповеди Кагренака. Он сказал, что ни что так не ублажило его взор, как Двемеры Кераки, самый просвещённый народ на свете, изучающий слова Кагренака и отдающий отчёт в своём месте в грядущей жизни, и где ни планарное деление, ни исчисление амнезии, ни какие-либо иные прикладные дисциплины не ставятся выше понимания своего Эго и его взаимосвязи с Сердцем.
Я был достаточно учтив, чтобы принять это как возвышенный комплимент, и, подняв забрало, я поблагодарил его и отбыл с бесконечными поклонами.
Сон о Совнгарде
Cкорее всего, через несколько часов я уже буду мертв.
Я и мои солдаты, все поголовно норды Скайрима, скоро присоединимся к легионам Императора и пойдем штурмом на Имперский город. Альдмеры хорошо укрепились внутри, и потери нас ждут серьезные. Это отчаянный риск, ведь если мы не вернем столицу, война будет проиграна.
Прошлой ночью я возносил молитвы могучему Талосу, прося его даровать мне мужество и силу в грядущей битве. В эти последние холодные часы, оставшиеся до восхода солнца, я хочу успеть записать сон, который только что видел и которого не ожидал увидеть.
Я верю, что это сон стал ответом на мои молитвы, и хочу передать своему народу ту мудрость, что была в нем скрыта. Ведь им предстоит еще много битв и после моей смерти.
В этом сне я шел сквозь туман куда-то, откуда до меня доносились раскаты смеха, радостные крики и песни севера. Туман вскоре поредел, и перед собой я увидел глубокую расселину. Вода с грохотом обрушивалась с ее краев вниз, но увидеть дно расселины я не мог – так глубока она была.
Через расселину был только один путь – огромный мост из китовой кости, и я поднялся на него.
Едва сделав пару шагов, я узрел перед собой воина, сурового и сильного. «Я – Тсун, мастер испытаний», – сказал он, и его глубокий голос раздался эхом по склонам гор, окружавших нас тесным кольцом.
Сделав широкий жест рукой, он разрешил мне пройти. Я чувствовал сердцем, что страж пропустил меня лишь потому, что я всего лишь посетитель. Когда пробьет мой час и я вернусь туда, завершив земную жизнь, я знаю из легенд, что должен буду в одиночку сразиться с этим устрашающим воином.
Когда я спустился с моста на другую сторону расселины, передо мной оказался огромный длинный дом, сложенный из камня, высокий настолько, что его вершина едва не касалась облаков. Напрягая все силы, я с трудом открыл дубовую входную дверь и узрел ярко освещенный факелами пиршественный зал.
Там я увидел величайших героев нордов, что услаждали себя медом из огромных бочонков и распевали боевые песни. Над бушующим пламенем крутились длинные вертела, унизанные молочными поросятами. Мой рот наполнился слюной, едва я почувствовал аромат жарящегося мяса, а сердце преисполнилось радости, когда я услышал славные песни прошлого.
– Подойди! – прокричал убеленный сединами старик, сидящий в большом деревянном кресле. Я знал, что это Исграмор, отец Скайрима и всех нордов. Я приблизился к нему и преклонил перед ним колено.
– Ты в Совнгарде, пиршественном зале погибших со славой. Что привело тебя ко мне, сын севера? – проревел старик.
– Я ищу совета, – сказал я, – ибо завтра нам предстоит отчаянная битва, и мое сердце полно страха.
Исграмор поднял свой кубок и выпил мед до дна. И тогда он молвил:
– Помни всегда, сын севера: норд оценивается не по тому, как он жил, а по тому, как он умер.
С этими словами он отставил в сторону пустой кубок, поднял в воздух кулак и издал победный крик. Остальные герои поднялись на ноги и закричали в ответ.
Этот звук все еще звенел у меня в ушах, когда я проснулся. Я собрал своих людей и рассказал им свой сон. И мой рассказ наполнил их сердца храбростью.
Уже звучат горны, наши знамена подняты. Пора строиться. Да дарует Талос нам победу сегодня. И если я покажу себя достойно, да будет мне дана возможность вновь войти под своды того пиршественного зала.
– Скардан Зимний Простор
Совнгард: новое осмысление
Бередитт ЯсталРазмышления о Совнгарде, зале доблести нордовCмерть. То, чего не миновать всем нам. Или нет?
Спросите любого норда, что он думает о конце жизни, и, вероятнее всего, вас ждет устрашающий рассказ о льющейся крови, раздробленных костях и вывалившихся внутренностях, о доблестных подвигах и разрывающей сердце скорби. Оставим в стороне ужасные подробности и отметим, что в такой смерти оказывается заложено куда больше, чем может представить обычный воин-северянин. Новые сведения подводят нас к мысли, что гибель на поле брани – не конец, а переход туда, где мужественный норд может жить вечно, наслаждаясь пирами и состязаниями в силе и боевых искусствах. Чтобы понять, существует ли возможность вечной жизни после смерти, следует вновь обратиться к легендам, окружающим последний приют воинов, Совнгард.
И древние рукописи, и устные предания северян, восходящие к поздней Меретической эре, говорят, что существует некое место, столь величественное и столь почетное, что вход в него сокрыт от взглядов. Зовется оно Совнгард, а построил его сам бог Шор, дабы отличить тех нордов, что проявили отвагу в битве. Внутри этого «Зала доблести» привычное нам течение времени теряет смысл. Сами понятия жизни и смерти остаются за его порогом, а обитатели сего чертога пребывают в блаженстве, освобожденные от боли, страданий и тягот и, главное, от скуки, которую норды считают самым страшным наказанием.
Тщательно сокрытый вход в Совнгард породил множество споров среди ученых. Некоторые считают, будто великий зал Шора – просто миф, ибо нет среди нордов таких, кто повидал чудеса Совнгарда и вернулся, чтобы рассказать о них. Однако это не мешает многим посвящать жизнь поискам таинственного входа в Совнгард. Потом они возвращаются домой несолоно хлебавши, разочарованные и сломленные, с тяжким грузом неудачи на сердце. Никогда им не держать в руках бездонной фляги с медом, никогда не участвовать в бесконечном состязании в силе рук с неутомимыми товарищами.
Но, можно спросить, какое
