Ученики смотрели на шар, борясь с тошнотой. Сота Сил всегда любил этот урок.
4, месяц Восхода солнца, год 2920-йИмперский Город, Сиродил«Шпионы, – пробормотал император, сидя в ванной и уставившись на свои мозоли на ногах. – Все вокруг меня предатели и шпионы».
Его любовница Риджа мыла ему спину, обхватив ногами за талию. После стольких лет она знала, когда нужно быть просто чувственной, а когда страстной. Когда император пребывал в настроении, подобном нынешнему, требовалось успокоительная, умиротворяющая чувственность. И нельзя было сказать и слова, пока он сам не задаст прямого вопроса.
Что он и сделал: «Как тебе это нравится: какой-то олух наступает на ногу его императорскому величеству и бормочет: „Сожалею, ваше императорское величество“? Не думаешь ли ты, что „Простите меня, ваше императорское величество“ было бы более уместно? „Сожалею!“ – да это прозвучало почти так, словно этот аргонианский выродок сожалеет, что я его императорское величество. Будто надеется на наше поражение в войне с Морровиндом – вот как это прозвучало».
«Что бы вас утешило? – спросила Риджа. – Почему бы вам не приказать его высечь? Он всего лишь, как вы говорите, воевода Соулреста. Это научило бы его смотреть, куда ступает».
«Мой отец выпорол бы его. А мой дед убил бы, – проворчал император. – Мне же все равно: пусть хоть все ноги оттопчут, только бы уважали. И не плели против меня заговоров».
«Вам нужно кому-то доверять».
«Тебе одной, – император улыбнулся, слегка обернувшись, чтобы поцеловать Риджу. – И моему сыну Джуйлеку, хотя ему не помешало бы чуть больше осмотрительности».
«А вашему совету, а потентату?» – спросила Риджа.
«Шайка шпионов и гадюк», – засмеялся император, снова поцеловав служанку. Когда они предались любовным утехам, он прошептал: «Пока ты мне верна, я справлюсь с целым миром».
13, месяц Восхода солнца, год 2920-йМорнхолд, МорровиндТурала стояла перед черными, украшенными драгоценными камнями воротами. Ветер завывал вокруг, но она ничего не чувствовала.
Герцог пришел в ярость, узнав, что его любовница забеременела, и прогнал ее с глаз долой. Она вновь и вновь пыталась встретиться с ним, но его стражи прогоняли ее. Наконец, она вернулась в семью и поведала им правду. Если бы только она солгала и сказала, будто не знает, кто отец ребенка! Солдат, бродячий актер – да кто угодно. Но она призналась, что отец – герцог, член Дома Индорил. И они поступили так, как и полагалось гордым членам Дома Редоран.
На ее руке был выжжен знак Изгнания – родной отец заклеймил ее, проливая слезы. Но гораздо больше ее ранила жестокость герцога. Она смотрела то на ворота, то на обширные зимние равнины. Корявые, спящие деревья и небо без птиц. Никто теперь не возьмет ее во всем Морровинде. Нужно уходить отсюда подальше.
И она отправилась в свой путь – медленной, грустной поступью.
16, месяц Восхода солнца, год 2920-йСеншаль, Анеквина (в наши дни Эльсвейр)«Что тебя беспокоит?» – спросила королева Хасаама, заметив кислую мину супруга. В конце Дней Влюбленных он пребывал в отличном настроении, танцевал на балу с гостями, но сегодня ушел необычно рано. Когда она его нашла, он лежал, свернувшись, в постели, насупленный.
«Этот проклятая песнь барда про Полидора и Элоизу, совершенно расстроила меня, – пожаловался он. – Зачем сочинять такие печальные песни?»
«Но разве она не правдива, мой дорогой? Разве они не были обречены в силу жестокой природы этого мира?»
«Да неважно, в чем правда – он испортил мне настроение своей мерзкой песней, и я не хочу, чтобы он делал это и впредь, – король Дро-Зел соскочил с кровати. В глазах его были слезы. – Так откуда, говорят, он пришел?»
«Кажется, из Гильвердейла, что на самом востоке Валенвуда, – сказала королева, растерявшись. – Муж мой, что ты собираешься сделать?»
Дро-Зел выскочил из комнаты одним прыжком и побежал по ступеням наверх, в свою башню. Если бы королева Хасаама знала, что собирается сделать ее муж, то не пыталась бы его остановить. В последнее время его настроение сделалось переменчивым, он стал подвержен вспышкам гнева и даже припадкам. Однако она не представляла себе всей глубины его безумия, равно как и ненависти к этому барду и его песне о злобе и порочности смертных.
19, месяц Восхода солнца, год 2920-йГильвердейл, Валенвуд«Послушай меня еще раз, – сказал старый плотник. – Если в третьем ящике лежит ничего не стоящая медь, то во втором ящике – золотой ключ. Если в первом ящике лежит золотой ключ, то в третьем ящике – медь. Если во втором ящике медь, то в первом ящике – золотой ключ».
«Я поняла, – сказал дама. – Вы мне объяснили. Итак, золотой ключ – в первом ящике, верно?»
«Нет, – ответил плотник. – Начнем сначала».
«Мама?» – позвал маленький мальчик, дергая мать за рукав.
«Потерпи минутку, дорогой. Мама разговаривает, – сказала она, поглощенная головоломкой. – Вы сказали, что в третьем ящике лежит золотой ключ, если во втором ящике – медь, верно?»
«Нет, – терпеливо возразил плотник. – В третьем ящике – медь, если во втором ящике…»
«Мама!» – закричал мальчик. Его мать, наконец, оглянулась.
Яркая красная дымка накатывала на город волной, поглощая дом за домом. А перед ней шагал краснокожий великан. Даэдра Молаг Бал. Он улыбался.
29, месяц Восхода солнца, год 2920-йГильвердейл, ВаленвудАльмалексия остановила своего скакуна посреди огромного болота, чтобы дать ему напиться из реки. Тот не стал пить, будто отшатнулся от воды. Это показалось ей странным: они скакали от самого Морнхолда, и его наверняка мучила жажда. Она спешилась и присоединилась к своей свите.
«Где мы сейчас?» – спросила она.
Одна из дам ткнула в карту: «Думаю, мы приближаемся к городу под названием Гильвердейл».
Альмалексия закрыла глаза, но тут же вновь открыла их. Видение было невыносимо ярким. На глазах у спутников, она подобрала осколки кирпича и обломки кости и прижала их к сердцу.
«Мы должны скакать в Артейум», – тихо приказала она.
Год продолжается, наступает месяц Первого зерна.
Книга III:
Месяц Первого зерна
15, месяц Первого зерна, год 2920-йКейр Сувио, СиродилC отличной позиции высоко в горах император Реман III все еще мог видеть шпили Имперского города, но он знал, что находится уже далеко от домашнего очага. Лорд Главиус обладал роскошнейшей виллой, но все же недостаточной для того, чтобы
