– Что это за фигня? – взревел я.
Я уже был готов подумать, что янкели устроили диверсию по какой-либо только им известной причине. Рука потянулась к кобуре, но я вовремя понял, что тогда они не были бы сами настолько напуганы.
Американцы переглянулись.
– Гигантские кальмары! – произнес Смит.
– Кальмары? – переспросил я.
– Гигантские, – уточнил полковник.
Я похолодел. С самого детства, когда я прочел «Двадцать тысяч лье под водой», эти животные наводили на меня панический страх. Я вспомнил прошедший день. Вспомнил слизняка. Да и все свои остальные опыты с большой водой, которые никогда не заканчивались ничем хорошим. Я даже вспомнил, что из-за спешки отец Илья не успел освятить судно. И самого Колчака, который Александр Васильевич, и который закончил не совсем хорошо.
На подгибающихся ватных ногах мы поднялись по лесенке на закрытый мостик. Сквозь большие иллюминаторы я увидел, что залитая светом трех лун палуба пуста. Только на носу, у самой ракетной установки, извивалось нечто вроде толстого каната.
Смит рассказал, как все произошло. Когда винт застопорило, он с Джейнсом пошел на корму и нагнулся, чтобы узнать, в чем дело. Прямо на него смотрели огромные, чуть светящиеся глаза. Чудовище взмахнуло щупальцами – и он закричал.
Мы попробовали запустить машину; винт вспенил воду, «Адмирал Колчак» прополз несколько метров, потом мотор снова заглох, и последовала новая серия толчков и рывков.
Казалось, эта ночь никогда не кончится. Но только на рассвете мы увидели, как велика опасность. По крайней мере тридцать кальмаров окружили судно со всех сторон. Разумеется, это были не кальмары, хотя с первого взгляда, тем более – в темноте, любой мог ошибиться. У них было вытянутое заостренное сзади тело без хвостового плавника. Спереди извивалось шесть огромных щупалец с блестящими когтями, заостренными на концах и чуть расширяющимися в середине, как наконечники пик. У основания щупалец располагалось шесть глаз.
– А что если просунуть в иллюминатор пулемет с самолета? – подумал я вслух.
– Тащите сюда пулемет и ленты! – крикнул Михаил матросам.
Одно чудовище приближалось, пеня воду щупальцами. Вот оно уцепилось за поручень правого борта и оторвало его напрочь. Я молился только о том, чтобы щупальца не нащупали бронетранспортер. А, если и нащупают – чтобы он был достаточно крепко привязан.
– Может, если мы завалим одного, остальные похавают его и успокоятся? – предположил кузнец со свойственной ему добротой.
Прозвучал звонок, я подошел к переговорной трубке.
– Командир, винт свободен.
– Ждите, – приказал я. – Как скажу – жми вперед на полную.
Трое матросов втащили по трапу пулемет. Я приспустил одну створку, выставил наружу ствол и приготовился дать очередь, но меня остановил Онищенко.
– Ты хорошо знаком с этой системой оружия?
– Только в качестве трофейной, – процедил я сквозь зубы. – И это не шутка.
– Пусть стреляет американец, – поддержал Миколу Миша. – Он лучше знает свое оружие.
Я уступил место Смиту. Тот тщательно прицелился, и дал очередь по кальмару.
Раненое животное, буквально выпрыгнуло из воды, потом пошло ко дну. Капитан уже взял на мушку второго, как вдруг разразилась настоящая буря: десятки гигантских рук заметались по палубе, сокрушая все на своем пути. Сорванные поручни летели за борт, ракетница на носу – тоже. Один из тросов, держащих бронетранспортер лопнул, и разнес стекло. Одно щупальце не упустило возможности протиснуться в иллюминатор.
Чудовищный отросток яростно извивался. Михаила швырнуло о стену, остальные попадали на пол, спасаясь от угрозы. И только кузнец сразу пришел в себя. Сорвав с крюка пожарный топорик, он размахнулся широким жестом дровосека и начисто отсек щупальце. Через полуоткрытую дверцу я бросился к радиопередатчику, чтобы успеть послать сигнал бедствия, пока еще целы мачты антенны. Хотя… кому? Когда до нас доберется хоть тот же «Ришительный» – даже кальмаров от несварения желудка поздно спасать будет – само пройдет. «Адмирал Колчак» раскачивался все сильнее. И тут случилось чудо, которое спасло нам жизнь.
Метрах в двухстах от нас на поверхность высунулась огромная плоская голова и словно раскололась вдоль, открыв прожорливую пасть, усаженную белыми острыми зубами. Я сразу узнал эту штуку – мы их видели во время нашей первой вылазки, когда собирались искупаться в море. Одним взмахом она перехватила надвое одного кальмара и устремилась к следующему. Рядом вынырнули еще две такие же головы, и между вновь прибывшими и кальмарами началась битва, такая свирепая, и жестокая, что я до сих пор не знаю, сколько она продолжалась, минуту или целый час!
Так же внезапно море успокоилось: лишь обрывки щупалец и мертвые туши покачивались на волнах.
Мы поняли, что спасены, и на полном ходу пустились на север.
Светлая лунная ночь позволяла идти не снижая скорости. Утром мы увидели впереди остров. Мы пошли вдоль южного берега; он был скалистый, крутой и выглядел не очень-то гостеприимно. В глубине тянулась цепь невысоких гор. Добравшись к концу дня до восточного мыса, мы встали на якорь в маленьком заливе.
Взошло солнце, осветив унылое плоское побережье, почти лишенное растительности. Позавтракав, мы сделали промеры. Выяснилось, что у берега глубина достигает десяти морских саженей. «Адмирал Колчак» подошел вплотную, мы легко перекинули помост, и бронетранспортер съехал на берег. В разведку решили снарядить Михаила, Смита и Джейнса. Не без тревоги я смотрел вслед машине, скрывшейся за первым подъемом. Как-то когда уходишь сам, то надеешься, что вернешься. Даже не надеешься – а веришь, что ничего дурного не случиться. А если и случиться – то не с тобой. А вот когда уходят другие… тут уже беспокойство набирает обороты. Хорошо еще, что на примятой траве остались следы от шин: в случае чего по ним будет нетрудно отыскать товарищей. Но плохо, что искать их теперь не на чем.
Часа через два шум мотора возвестил о возвращении разведчиков. Из броневика выскочил один Михаил.
– Где все? – спросил я.
– Там, – загадочно ответил он.
– «Там» – это где?
– Поехали, увидишь. Мы нашли нечто… такое…
– Какое «такое»?
– Короче, ты обалдеешь!
Ну… он
