– Никакой шахматной короны как таковой не существует. Чемпион мира всегда награждался лавровым венком. До определенного времени чемпионы мира награждались золотыми медалями. Все изменилось с приходом Илюмжинова. Сейчас медали из сплавов, как в других видах спорта. Что касается призовой составляющей, то она зависит от спонсоров. Всегда объявлялся конкурс на право проведения чемпионата мира: начиная с матча с Фишером и заканчивая матчем с Каспаровым. На матч с Корчным поступили заявки из 7 стран, а призовой фонд был от 500 до 750 тыс. долл. США. В 20-е годы Ласкер за согласие участвовать в матче с претендентом на шахматную корону получил 500 тыс. долл, в пересчете на сегодняшний курс. Максимальный призовой фонд у меня планировался с Фишером в 5 млн долл. США в 1975 году. Матч не состоялся. Профессиональный бокс должен быть нам благодарен. Собранные деньги были использованы на матч между Мохаммедом Али и Джо Фрезером. Это первый самый крупный призовой фонд в профессиональном боксе – 10 млн долл. США (пять из них наши и пять собрали дополнительно). Если говорить о шахматах в нашей стране, то из-за непродуманных действий функционеров из ФИДЕ, плохого менеджмента, неправильно выбранной стратегии развития на время был потерян интерес к шахматам. Происходила девальвация шахмат как вида спорта. Нет новых имен, ставших известными всему миру. В мире знают Корчного, Карпова, Фишера, Каспарова, то есть всего несколько человек.
– Может ли хороший менеджмент исправить ситуацию в Международной шахматной федерации?
– Вряд ли. Это сложно сделать, так как упущены время и инициатива. Единственная возможность наверстать упущенное – массовый приход шахмат в школы. Только за счет массовости произойдет возрождение шахмат как вида спорта. Спасение российской шахматной школы – в массовости. Но улучшение ситуации в России все же просматривается. Сейчас, например, Томск стал одним из шахматных центров. Они уже второй раз подряд выиграли кубок Европейских чемпионов среди клубных команд. Неплохо обстоят дела в Красноярском крае, Ханты-Мансийске. Для развития шахмат в школе нужны инвестиции. В штате Техас, в маленьком городке Линдсборг, моя школа получила грант на развитие шахмат в размере 260 тыс. долл. США.
– Вы занимаетесь инвестированием?
Инвестирование – сложная область, требующая профессионального подхода. Мне кажется, что только один из миллиона в долгосрочном плане может этим заниматься и сохранить деньги. Случайные результаты возможны у тысячи, но в конечном итоге это приведет к разорению или потере начального капитала. Для России это все новое. Когда люди, получающие определенные деньги, начинают играть с акциями, считая, что они могут все, то я этого не понимаю, поскольку бизнес в России непредсказуем. На первый план я ставлю порядочность и знание партнеров. Одному делать такой бизнес достаточно сложно. Необходимы знания и опыт. Известно много примеров, когда перспективный бизнес разваливался или заканчивался выяснением отношений и перестрелками. Желающих войти в эту область в первую очередь должна волновать безопасность – личная и моральная. Иметь проблемы и разборки – это большое напряжение. У меня такое уже было. Безобразное явление – рейдерство процветает в современной России. Происходит сращивание криминала с чиновниками, правоохранительными органами и судебной системой. Коррупция поразила многие сегменты российской экономики.
– Если вам предложат заняться интересным бизнесом, но у вас не будет уверенности в партнерах, то вы откажитесь от такого бизнеса?
– Откажусь. На первом месте партнеры, на втором – бизнес. Моральные устои пошатнулись во всем мире. Даже в шахматах бывали случаи, когда объявленный призовой фонд не выплачивался. Например, в США нет такого понятия, как «ударили по рукам». Сначала скрепляется подписями документ, и только потом начинается действие.
– Инвестируете ли вы в акции корпоративных компаний?
– Акции не покупаю. Этим должны заниматься профессиональные участники.
– Приходиться ли вам самостоятельно принимать инвестиционные решения?
– Я могу их принимать только тогда, когда хорошо разбираюсь в бизнесе. Например, у меня совместный бизнес в Туле по созданию новой модели малогабаритного автомобиля «Мишка». Я председатель Совета директоров компании. В 2007 году должны появиться первые автомобили. Будут представлены молодежные модели, машины для инвалидов и другие модели. Это сборочное производство. Мои основные партнеры – компания «СИБУР» и завод двигателей в Мелитополе. В перспективе – «Фольксваген». У нас хороший запас прочности. Китайцы объявили стоимость автомобиля аналогичного класса – 5500 долл. США. Сейчас главное – качественно собрать первые автомобили, которые будут превосходить китайские. С точки зрения соотношения цены и качества у нас пока нет серьезных конкурентов. После прекращения выпуска автомобилей «Ока» в России не производят машины для инвалидов. В нашем модельном ряду они присутствуют.
– Есть ли у вас в портфеле безрисковые финансовые инструменты?
– Как правило, нет. Если появляются свободные средства, то они идут по статьям: текущие расходы, инвестирование в бизнес и увлечения, например коллекционирование. Я и моя супруга – коллекционеры, что отчасти может стать видом инвестирования. Речь идет о филателии. Стоимость приобретаемых в коллекцию предметов не имеет значения, ты в любом случае получаешь удовольствие.
– То есть на первом месте хобби, а на втором – инвестиции?
– В принципе да. Конечно, глупых покупок не делаем. Я в этом плане азартный и неазартный одновременно.
– Есть ли у вас в таком случае заранее выделенный лимит по сделке?
– В принципе есть. Как правило, это ожидаемая цена плюс 10 % максимум. Даже мои друзья, владельцы аукционов, говорят, что таких людей мало. Несмотря на то что моя коллекция марок считается очень приличной, завести меня практически невозможно. Покупаю только по разумной цене. Исключения, конечно, существуют. Это уникальные вещи, которые появляются в продаже один раз в 15–20 лет. В марках даже переплата за редкие вещи в перспективе – правильное решение. Расскажу один интересный случай. Я угадал с одной покупкой, о которой писали во всей филателистической литературе. Я участвовал в одном аукционе и много чего хотел приобрести. Но так получилось, что я ничего не купил. Хотел, например, купить письмо с маркой 1851 года из знаменитой бельгийской коллекции табачного магната. Это самое дорогое письмо, отправленное из Бельгии за границу, оказалось чуть больше современного формата. Наверное, в нем находились ценные бумаги. Со страховкой и пересылочными расходами, исходя из эквивалента, когда я его купил в 1985 году, письмо стоило 348 долл. То есть отправителю нужно было наклеить марок на 348 долл. Письмо отправлялось из маленького портового городка, где марки даже не продавались. Одна марка – эквивалент отправки письма из Бельгии за границу. Известно, что на этом письме было 16 марок (первоначально – 17). Я покупал с дефектом, так как
