Она неспешно рассказывала, а Приш слушал с открытым ртом. На самом деле Мёнгере совсем не простая девушка – она царица. А они бывшими не бывают.
– Они выбрали моя сестру, а меня изгнали, – закончила она.
– Поэтому ты и прячешь лицо? – спросил Глеб.
Оказалось, он уже проснулся. Мёнгере промолчала.
– И мазь для заживления ран, – продолжал поэт. – Что у тебя с лицом?
Пришу хотелось его одернуть: ну что привязался к человеку?
Мёнгере с достоинством сняла платок: обе щеки были расчерчены шрамами. На них уже образовалась побуревшая корка. Но в глаза бросилось не только это. А еще то, что Мёнгере чуть старше Приша и очень красивая. Прямо как принцесса из книги сказок. Приш и не знал, что такие существуют в жизни. Если бы не Алиса, он бы, наверное, сразу влюбился.
– Сволочи, – выругался Глеб и добавил еще несколько слов, за которые бы Приш схлопотал по ушам.
Мёнгере вновь закрыла лицо.
– Знаешь, если тебя интересует мое мнение, – сказал Глеб, – их можно будет убрать. У нас косметологи занимаются тем, что шлифуют шрамы. Так что не переживай. Может, наткнемся на нужного специалиста.
Приш не понял почти ничего из этой фразы, слишком много непонятных слов. Но смысл уловил – где-то лечат раны так, что и следов не остается. Наверное, это утешит Мёнгере.
С утра поэт выглядел лучше. Даже щеки слегка порозовели. И аппетит появился – вчера Глеб от ужина отказался.
– Может, за грибами прогуляемся? – предложил Глеб. – Я вроде транспортабелен. Температура, похоже, спала.
Хухэ притащил откуда-то мышь: удачно поохотился. Приш снова ему позавидовал: вот кому в лесу замечательно. Он подкинул ветки в огонь и подумал: надо будет еще набрать, как вернутся. А потом обсудить, что же делать дальше.
Мёнгере грибов не знала совсем – в пустыне они не растут. Поэтому пришлось учить ее на ходу. Глеб в грибах тоже особо не разбирался, зато умело их находил. Так что за час набрали красноголовых и белых, и запекли в костре. После завтрака путники надумали остановиться здесь на время – насушить грибов и поискать воду: в бутылках уже закончилась. А пока отправились за сухими сучьями. Хухэ бежал сзади.
На вязанку наткнулся Глеб.
– Ого, – крикнул он остальным, – кто-то для нас специально дрова заготовил.
У Приша почему-то неприятно заныл живот: некстати вспомнились утренние слова Мёнгере. Что-то нехорошее. Разве в лесу они не одни? Он подошел вместе с девушкой. Сучья лежали кучей, словно кто-то хаотично накидал их. Приш потянулся за веткой, и в это время вязанка зашевелилась.
Ветви начали сплетаться в замысловатый узор. Образовался позвоночник, на нем выросли ребра, лопатки и тазовые кости. Затем пришла очередь шейных позвонков и черепа. Рисунок обретал объем: сучья плотно свивались между собой, а острые ветви послужили чудовищу когтями и рядом зубов. Зверь пошарил лапой, выдрал мох и вставил в глазницы. Языком стала сплетенная трава. Приш в изумлении следил, как прямо перед ним вырастает огромный монстр. Первым опомнился поэт, крикнул:
– Бежим! – И они понеслись, не разбирая дороги.
…Ветви со всей силой хлещут по лицу. Кусты растопыривают сучья и хватают за одежду. Поваленные деревья пытаются поставить подножку. Лес гонит путников, точно дичь. Слышен гомон птиц: «Ату их! Ату!». И тяжелое дыхание зверя, который преследует добычу. Лес на его стороне: деревья отклоняются в стороны, давая дорогу. Птицы подсказывают, где искать загнанную дичь.
Дыхание сбоит, точно в груди что-то сломалось, и воздух вырывается со свистом. Нет возможности оглянуться и посмотреть, что с попутчиками. Лишь страх подстегивает не хуже кнута. И хочется вопить от ужаса. Только силой воли Пришу удается удержаться от падения в безумие.
– Глеб, нужен огонь!
Тот откликается совсем рядом:
– Твою мать! Спички в рюкзаке! Надо бежать к костру.
Куда именно? Похоже, они умчались далеко – не найти. А за спиной внезапно наступила тишина, точно в уши набилась вата. Тук-тук… Тук-тук-тук… Сердце забилось с перебоями, будто испуганный зверек. Что за?.. И тут прямо перед ним выросла морда чудовища. Сухая трава вывалилась изо рта, мох повис на ниточке. Вот и всё. Останутся от них с Глебом лишь косточки. Хорошо, что Мёнгере убежала. Если только чудовище потом за ней не бросится.
Приш отступил назад, под ним хрустнула ветка. Чудовище заскрипело сучьями и распахнуло пасть, из нее, как змеи, полезли гибкие ветви. Приш закричал от омерзения и страха. Как глупо! Он хочет жить и вернуться домой! А сейчас всё закончится. Нечестно это! Кажется, Глеб тоже орал. А может, эхо.
Запахло дымом и дохнуло жаром, точно огонь дотянулся до них через лес. Затрещали сучья. Зверь дернулся и начал оседать. Его плоть обугливалась и рассыпалась пеплом. Чудовище несколько раз конвульсивно вздрогнуло и затихло. Позади него стояла Мёнгере, она держала в руках горящую палку. Рядом с ней на поверженного зверя рычал Хухэ. Приш не ожидал столько храбрости от маленькой лисички, да и от девушки тоже. Видимо, она единственная, кто не потерял головы, а бросился сразу к костру.
Он подошел и порывисто обнял Мёнгере. Она на мгновение застыла, а потом тоже неловко прижалась к нему. Через мгновение к ним присоединился Глеб. Они немного постояли, приходя в себя от пережитого.
Глава тринадцатая. Не спи!
Глеб отстранился.
– Как ты сообразила? – поинтересовался он.
Мёнгере указала на Хухэ:
– Он позвал меня за собой.
Глеб наклонился, чтобы погладить фенека, но тот отскочил и оскалил клыки.
– Строгий какой, – обиделся Глеб. – Ты чего? Я же тебя не обижу.
– Он дикий, – объяснила Мёнгере. – Прибился ко мне в пустыне.
– Понятно, – Глеб разогнулся, – а я думал, он у тебя вместо котика. Ладно, сейчас надо забрать рюкзак и уходить.
Хухэ побежал к лагерю. Костер уже догорал, но путникам было не до него. Глеб стал собирать вещи. Приш разглядел на его рубашке кровь.
– Наверное, от напряжения раны вскрылись, – ответил поэт, – пришлось здорово поработать. Но плевать, убираемся поскорее.
– Ты как? – спросил Приш.
– На удивление,
