А потом был этот пень… Все, что осталось от Болдуина после того, как его затопило огнем. Останки еще дергались, но уже не были живыми.
Возможно, когда придет черед Роупера, умолять он будет так же униженно.
Лишь один человек знал точно, были ли они виновны, – Вигтр. Роупер очень боялся, что вскоре тот разочаруется. Если Вигтру не составило труда уничтожить остальных, то и с Роупером он легко сможет сделать то же самое.
Особенно теперь, когда эфоры ищут любой предлог.
– Не переживай, муж, – сказала Кетура с удивительной нежностью, положив одну руку ему на шею, а другую на колено. – Эта буря пройдет. Отменили суды или нет, но сторонники Уворена уже слишком напуганы, чтобы открыто проявлять себя.
– Лучше бы сначала Вигтр свалил Тора и Рэндолфа, – заметил Роупер. – Легионы верны своим легатам, и, пока Уворен имеет возможность влиять на легионеров, у него есть власть.
– Его теперешнее влияние – всего лишь тень былого.
– Я переживаю… – начал было Роупер, но замолчал.
Неуверенность в себе не приветствовалась среди анакимов.
– О чем?
Он помотал головой. Кетура фыркнула:
– Ты переживаешь, что оказался не совсем тем, кем себя считал.
Роупер взглянул на жену.
– Да, – ответил он голосом гораздо более тусклым, чем обычно. – Мне жаль. Очень-очень жаль. Если я не справился и должен освободить Каменный Трон, то я хочу это сделать на собственных условиях. Я жалею о том, что связался с Вигтром, жалею, что не стал вести войну с Увореном с большей честью, чем он. Если я сгорю в липком огне, то мне хотелось бы умереть, не испытывая раскаяния.
– Мы все иногда вынуждены совершать поступки, не вполне совпадающие с интересами страны.
Но Роупер был слишком удручен, чтобы задуматься над ее словами.
– Я больше не верю в то, что говорил когда-то сам себе, – отмахнулся он. – Я больше не верю в то, что Уворен стал бы более ужасным лордом, чем я. Из-за меня жизнь в крепости превратилась в ад: по улицам все еще бродит чума, а люди молчат, боясь, что на следующее утро к ним в дом могут прийти легионеры. Народ охвачен ужасом.
– Роупер Жестокий, – поддразнила его Кетура. – Или, может, Роупер Деспотичный?
– Первый вариант звучит лучше.
Она рассмеялась.
В запутанных мыслях Роупера ослабление чумы смешивалось с надеждой на искупление. Если он вернет в крепость относительное благополучие, это немного притупит чувство вины за вызванную им чуму и за тот способ, которым он расправлялся с союзниками Уворена. Возможно, также убедит эфоров и Криптей в том, что он все-таки достоин править.
– Как бы то ни было, но ты напугал Уворена, – произнесла Кетура после долгой паузы.
Роупер скептически замычал.
– Правда! – убежденно сказала она. – Теперь он спит с Костоломом под кроватью. А эфоры ему часто видятся в кошмарных снах.
– Откуда ты знаешь?
– Откуда я знаю? Мы же теперь одна команда, муж. Если за спиной у тебя вдруг не окажется воинов, ты всегда обнаружишь там, например, меня. – Кетура подвернула ноги и оперлась на него. – Это я передала Вигтру информацию о Советнике-по-Продовольствию. – Роупер уставился на нее с удивлением. – Он в самом деле был виновен. И его преступление длились много лет.
– Ты должна была сказать мне.
– Как умная женщина, я собиралась хранить это в тайне, но теперь ты вынудил меня признаться.
Роупер рассмеялся, несмотря на грустные мысли, и обнял ее одной рукой.
– Ты удивительная жена.
– А ты неплохой лорд. Поверь, Уворен был бы намного хуже. Хафдис не может сказать о нем ни единого доброго слова. Но мне кажется, несмотря на ненависть, она все еще его любит.
– Серьезно?
Кетура кивнула:
– Или, по крайней мере, свои представления о нем. Она все еще надеется, что он изменится. Потому и об отравлении рассказала не сразу. Хафдис думала, что он на это не пойдет. Но Уворен любит только себя, отчего и стал гнилым. В его душе осталось так мало человеческого, что я поражаюсь, как эта борьба его еще не доконала. – Кетура немного помолчала. – На твоем месте я бы не стала переживать из-за липкого огня. Если ты зашел слишком далеко, то намного раньше, чем эфоры, за тобой придет Криптей.
– Я не знаю, как влиять на Криптей, – ответил Роупер. – Или что они считают приемлемым. Как мне править, если я даже не знаю о том, что мне позволено?
– Я схожу в Академию, – предложила Кетура. – Попробую разузнать о них побольше. Хранительницы истории подскажут, что именно вызывало вмешательство Криптея в прежние годы.
Неожиданно раздался стук в дверь, и Роупер вздрогнул. В памяти невольно воскресли матово-черный клинок и кукушка с распростертыми крыльями.
– Криптей никогда не стучит, – нетерпеливо сказала Кетура.
Роупер встал, поднял засов и потянул дверь на себя. За ней стоял лениво опирающийся на стену Хелмиц, а рядом с ним – Торри, Советник-по-Торговле.
– Мне передали сообщение, лорд, что я должен явиться к вам сразу же, как только вернусь, – сказал Торри. Советник совсем недавно сошел с корабля из Ганновера, где выступил в роли торгового посланника. – Надеюсь, я вас не побеспокоил?
– Конечно же нет, Советник. Благодарю, что пришли.
Роупер отступил назад, приглашая Торри войти. Кетура улыбнулась, не вставая с кровати.
– Добрый вечер, Советник. Как поживают ваши дочери?
Жена Торри подарила ему двух близняшек всего четыре месяца назад.
– Спасибо, мисс Кетура. Уже режутся зубки, – ответил Торри, принимая тисовый стул, который подал ему Роупер. – Путешествие в Ганновер стало приятным развлечением. Что здесь случилось, пока меня не было, лорд? – спросил он, повернувшись к Роуперу.
– Что вы имеете в виду?
Роупер налил Торри и Кетуре по кубку березового вина и взял себе третий.
– Спасибо. Атмосфера тут… будто произошла ужасная трагедия. Прошу прощения, лорд, но я не припомню, чтобы в крепости когда-нибудь было так тихо.
– Кто знает? – уклончиво ответил Роупер, хотя прекрасно знал все и сам. – Как прошла миссия?
– Успешно, лорд, – осторожно ответил Торри. – Договор пока небольшой, ограниченный поставками шерсти и меди в обмен на зерно и железо, но благодаря ему у нас появится хоть какой-то источник дохода. Со временем, когда отношения улучшатся, он может вырасти в нечто большее. Это было мудро, лорд. Мы дали понять, что отныне Черная Страна готова возобновить сотрудничество с внешним миром.
– Отличная работа, Советник. Это послужит хорошим началом. Я так понимаю, договор вступит в силу сразу после окончания зимы?
– Точно так, лорд. В море сейчас слишком бурно, но с весны обязательно начнем.
Советник провел с ними еще какое-то время, рассказав о Ганновере. Анакимы не любили путешествия. Едва ли один анаким из десяти тысяч мечтал выехать за пределы своей страны. Оттого и тот образ чужих земель, который нарисовал Торри, отличался особым, немного тревожным очарованием. Он рассказал о странном ганноверском диалекте – почти непонятном для ушей граждан Черной Страны. О том, что ганноверские князья уже переняли загадочную сатрианскую любовь к золоту (хотя
