Харна ждал, изредка осыпая убежище стрелами. Нужды в том особой не было, но не стоять же без дела? Время шло, и огневик начал нервничать – уж больно пустынно выглядел неприступный некромантский оплот. «Неужели сбежали?» – мелькнула мысль и тут же сошла на «нет». Бежать возможным не представлялось, по крайней мере, незамеченными – по всему выходило, что некроманты притаились и выжидают чего-то. Харна очень не любил такие игры, поэтому отдал приказ двигаться вперед. Сам он на случай неожиданных ловушек предусмотрительно покинул первые ряды, и ощутил облегчение, когда из-под ног идущих впереди щитоносцев взметнулась увешанная проржавелой броней нежить.
Наблюдая из убежища, Таша затаила дыхание. Лязг металла заглушил все, сквозь поднявшуюся столбом пыль проявились фигуры сражающихся. Затрубили рога, призывая королевских солдат отступить, и тут же, не дав нежити кинуться следом, огненная стена поднялась перед армией Харны и волной обрушилась на мертвяков, обращая в пепел и без того ветхие останки.
То была лишь прелюдия – слабых, сыплющихся трухой мертвяков подняли для отвода глаз, чтобы понять, насколько подвижны ряды охотников, и расторопен ли Харна. Он оказался быстр, но не так внимателен, как хотелось бы. Завеса из разбавленной дымом пыли скрыла очередную партию нежити, подбиравшуюся к врагам под землей. Почва взбугрилась, надорвалась, рассыпаясь по сторонам пыльными комьями, и выпустила на свет стремительных, вертких мертвяков, которые тут же смешались с рядами охотников, не давая Харне и другим магам возможности выкосить их огнем.
Среди сцепившихся бойцов, живых и мертвых, было сложно что-то разобрать. Солнце уже стояло в зените, сотрясало воздух нервным дребезжанием знойных волн, превращая панораму сражения в неясные куски разбитой мозаики, но наконец в какофонию звуков ворвался заунывный зов боевого рога, и лязг оружия тут же прекратился. Словно во сне, когда все происходит замедленно, Таша наблюдала, как в единодушном порыве падают ничком солдаты противника, и воздушная волна, пущенная единственным из всех вражеских магов воздушником, как пресс, вжимает их в утоптанную почву…
Обескураженные мертвяки закрутились на месте: одни пытались бросаться на распростертые тела, другие озирались по сторонам, отыскивая новые цели, но спустя миг, невероятная сила смела их, расшвыряв ошметками гнилой плоти по сторонам: гигантский вращающийся диск – ураган из стремительной, всеразрушающей стали промчался над полем битвы и покорно вернулся в руки повелевающего им шиммакца-великана.
– Демон раздери этого Заклинателя Лезвий! – яростно прорычал Криспэлл и ударил о камни кулаком.
– Тут не ругаться, тут думать надо, что с ним делать, – приструнил товарища Фредрик и вопросительно уставился за спину стоящей рядом Таши.
Девушка обернулась. Позади стояли Лункас и Чинта Белоног. Если Лункас однажды почтил принцессу вниманием, то с Чинтой за все время пребывания в общине девушка общалась впервые. Странный то был человек, молчаливый, но не хмурый, его лицо всегда имело такое выражение, будто он задумал над тобой какую-то шутку, а теперь еле сдерживается, чтобы не расхохотаться и не выдать себя прежде времени. А еще, кожа Чинты не имела ровного оттенка: весь он был смуглый, почти черный от загара, но руки и ноги его оканчивались белыми пятнами, чуть розоватыми из-за нещадного солнца, такое же белое пятно виднелось и на лбу. Глаза у некроманта оказались разные: один – блекло-голубой, второй – почти черный.
– Дело к тебе есть, Ученица, – буравя принцессу прямым жестким взглядом, произнес Лункас, и Чинта кивнул ему в поддержку.
– Сперва спроси меня, а не ее…
Таша не увидела, почувствовала, что за спиной появился Кагира. Взгляды обоих некромантов переметнулись на него. Чинта недоверчиво уставился на четырехрукого соратника, сморщил лоб, отчего белое пятно пошло красными поперечинами. Лункас кивнул приветственно и поинтересовался с заметной долей учтивости:
– Хорошо, Кагира. Скажу тебе то, что касается всех. Пока Заклинатель на поле, победы нам не видать, как собственных ушей. Придется бить великана вручную, самим, а для этого понадобятся все силы. Я слышал, у твоей Ученицы есть мертвяки, обученные лежать на земле…
– Я пойду с вами, – не дослушав, произнесла Таша решительно и громко. – Сделаю все, что в мои силах.
Смутившись от собственной твердости, принцесса вопросительно взглянула на Кагиру, и тот кивнул, одобряя.
– А ты поможешь? – Чинта смерил четырехрукого недоверчивым взглядом.
– Помогу, когда придет время, – прошелестело в ответ.
Из амфитеатра пришлось выбираться тайно. Некроманты прикрылись мороком, призвав для атаки новую волну мертвяков.
– Если они увидят, что мы выбрались на поле боя лично, маг снова выйдет вперед и сожжет нас живьем.
– У нас есть лучники, – принялся храбриться Криспэлл, но тут же получил тычок от Фредрика:
– Толку с них. Харне хватит огня, чтобы испепелить стрелы в полете. Наша главная удача в том, что этот ленивый пижон не полезет на передовую без особой надобности, одежки свои парчовые марать не захочет.
– Не полезет, пока не поймет, что кроме мертвяков по полю ползают живые, – мрачно ухмыльнулся слушающий разговор Учеников Чинта. – Поэтому всем ниже травы лежать. Уж я вам это устрою – прижму к земле так, что пищать будете, – он хрипло усмехнулся, ковырнув в белых острых зубах длинным ногтем. – Только не скулить потом, что ребра болят, я вам не воздушник, у меня рука тяжелая, предупреждаю сразу…
Что имел в виду Чинта, Таша поняла, лишь оказавшись в центре боя, где общими силами некромантов поднялась очередная волна нежити. Страха не было, только сердце скакало в груди, и в ушах стоял стальной звон сходящегося оружия. Накинув на лицо капюшон перепачканного плаща, девушка слилась с окружающей нежитью, неотличимая, незаметная скрылась за спинами могучих псиглавцев. Сквозь крики, рычание, топот и лязг принцесса силилась услышать звук, и он раздался – далекий зов рога, предвещающий выход на арену битвы несокрушимого Заклинателя Лезвий. И рог запел. Тут же по команде бросились на землю солдаты противника, распластались на земле. Резкий порыв ветра прижал их, защищая от страшного оружия исполинского шиммакца. Таша свистнула, глядя, как покорно ложатся псиглавцы, шлепнулась
