В частичное оправдание Николо да Канала следует отметить, что он столкнулся с двумя задачами, которые могли смутить и более опытного флотоводца. Отказ атаковать при Негропонте в решающий момент один из присутствовавших на месте моряков приписывал страху перед турецкими пушками. Мехмед применил при штурме сенсационно большие орудия, и да Канал вполне мог бояться, что они разобьют его корабли. Зная задним числом расположение турецких войск, можно с уверенностью сказать, что да Канал мог разбить лодочный мост и освободить город, но неудивительно, что перед вступлением в бой, в котором он мог столкнуться с основными силами турецкой армии, он должен был сделать паузу, обдумать свое положение и узнать расположение турецких орудий. В качестве размышления о его способностях как флотоводца многое говорит нежелание причинять вред турецкому флоту, когда он ходил между Негропонте и Дарданеллами. Многие турецкие корабли были легкими судами, разметавшимися по морю на расстоянии 6 миль. У венецианцев были более тяжелые корабли, каракки и большие галеры, которых турки боялись. Но даже самые опытные венецианские адмиралы не обладали большим опытом в маневрировании флота, сочетавшего в себе несколько типов кораблей, вооруженных артиллерией, против другого, столь же разнообразного флота.
Та же проблема – действия пороха на битву во время морского сражения – сбила с толку еще одного венецианского флотоводца. В следующей войне с Турцией в 1499–1503 годах венецианцы снова выбрали главного капитана, который не был кадровым моряком. Речь идет об Антонио Гримани, финансисте, который раньше, правда, занимал командную должность во флоте, но превыше всего ценился за деловую хватку и умение вести переговоры. На сей раз турки переместили военные действия в Ионическое море. В то время как их армия атаковала Лепанто, венецианскую базу в Центральной Греции на заливе, носящем то же название (см. карту 5), огромный флот, несущий артиллерию для осады и другие припасы, обошел Морею и напал на город с моря. Для того чтобы развернуться назад или уничтожить наступающую армаду, у Гримани имелся самый мощный флот, который удалось собрать Венеции: около 50 легких галер, около 15 больших торговых галер и от 20 до 30 очень больших каракк, некоторые из которых были водоизмещением более 1000 тонн и вмещали много солдат и орудий. Турецкий флот содержал больше легких галер, но всего пару больших галер и две или три большие каракки. Гримани пытался вступить в бой так, чтобы его начали большие корабли, несшие тяжелые орудия; ему удалось осуществить свои планы по крайней мере в одной из серии стычек у западного побережья Мореи. Но поскольку венецианский флотоводец традиционно использовал как флагманский корабль быстроходную легкую галеру (квадрирем в его флоте не было), из-за такой тактики Гримани утратил моральное преимущество личного лидерства на месте опасности. Когда два его самых больших «круглых» корабля взяли на абордаж самую крупную турецкую каракку, ее пороховой погреб взорвался, уничтожив все три судна. От такого зрелища весь флот пришел в беспорядок. Приказы Гримани оказались неадекватными, им не подчинялись, а наказать непокорных ему не удалось. Впоследствии, в более поздних стычках венецианские суда избегали близко подходить к кораблям противника, поэтому турецкий флот прибыл к Лепанто практически невредимым, и город вскоре сдался. И опять козлом отпущения сделали главнокомандующего. Финансист не годится ни на что, кроме зарабатывания денег, ворчали «морские волки». Гримани отозвали, осудили и приговорили к жизни на маленьком островке в Далмации. Такую жизнь он счел столь невыносимой, что бежал в Рим, где благодаря своим связям при папском дворе и дипломатическому искусству устроил так, что его снова радостно приняли в Венеции во время войны с Камбрейской лигой. Вершиной его возвращения в большую политику стало его избрание дожем в 1521 году.
После смещения Гримани венецианский флот действовал более успешно под руководством Бенедетто Пезаро, государственного деятеля и бывшего торговца, обладавшего опытом морских перевозок. Его критиковали за то, что он возил с собой любовницу, хотя ему было уже за семьдесят, и за то, что он обезглавил подчиненных, совершивших преступления, в том числе близкого родственника дожа Леонардо Лоредана. Но его восхваляли, когда под его водительством Венеция завершила завоевание островов в Ионическом море. Ради заключения мира он отказался от некоторых завоеваний. Можно лишь гадать, насколько изменилось бы положение Венеции, если бы венецианцы последовали призывам Пезаро восстановить свое владычество в Нижней Адриатике и на Ионическом море, где в то время оснащали галеры из городов, принадлежавших Венеции в Апулии, а не заключать мир с турками, чтобы оспорить с папой земли в Романье и с французами из-за владычества на севере Италии.
Турки считали флот придатком к сухопутной армии. Как только последняя завершала кампанию против венецианских крепостей (как в 1470, так и в 1500 году), флот отходил к Константинополю. Следовательно, ни Пьетро Мочениго, ни Бенедетто Пезаро не вели морских сражений с турецким флотом; ни у одного из них не появилось возможности доказать, что он способен действовать лучше, чем Николо да Канал, человек ученый, или Антонио Гримани, финансист, в сочетании действий легких галер, больших галер и «круглых» кораблей против такого же разнообразного флота противника.
Самый прославленный генуэзский адмирал следующего поколения, Андреа Дориа, их почти не превзошел. Он служил Карлу V, который был союзником Венеции в следующей войне с турками, и командовал союзным флотом во время битвы при Превезе в 1538 году. Его маневры в той битве стали результатом тайных указаний Карла, который надеялся избежать сражения и переманить на свою сторону турецкого флотоводца Хайреддина, однако оказалось, что делалось то же самое, что намеревался предпринять Гримани, а именно воспользоваться артиллерийским огнем с больших «круглых» кораблей для того, чтобы ослабить врага, и лишь потом бросить в бой легкие галеры. Отчасти Дориа удалось добиться успеха, так как с венецианской точки зрения единственным блестящим положением во всех отношениях обескураживающей битвы была оборона, предпринятая венецианским большим кораблем нового типа, называемым «галеоном». Его отрезали и окружили турецкие галеры, но галеон отбивался пушечными залпами. Маневрирование Дориа в тот день в целом было неудачным, ибо, хотя
