Главные правила жизни

сентября, придя в новую школу. Или очень хороший товарищ, архитектор, бывший сосед по даче. Есть целые компании, с которыми я дружил еще в институте, и они не киношные. Так что есть нормальные люди вокруг.

Дружба – очень консервативная вещь. Это значит, что можно встретиться с человеком, с которым не виделся лет десять, и с ним будет легко говорить о чем угодно, потому что когда-то что-то было очень правильно заложено в эти отношения. Поэтому с возрастом друзья тяжело приобретаются.

В 1970-1980-е годы чувствовал ужасающее вранье со всех сторон, с утра до ночи. То, что говорили вокруг, и то, что я видел своими глазами, совершенно расходилось. Это была страна, которая доживала последние годы и никуда не двигалась. В воздухе витало ощущение общей депрессии. И у меня не было никаких иллюзий на эту тему.

До сих пор остались личные воспоминания о том, как врали многие люди, – они и сегодня процветают: многие из них продолжают врать.

Лет в девятнадцать-двадцать я прочитал под подушкой «Архипелаг ГУЛАГ», и это стало для меня откровением. Я вроде бы и знал что-то, но не изнутри: мы со школьными друзьями собирались на кухне пить чай, где через глушилки работал приемник, вещали «Голос Америки», «Би-би-си» или «Европа».

Есть два типа личностей: счастливые люди, которые склонны вытеснять действительность, и несчастные, которые склонны с этой действительностью все время быть в контакте. Так вот я отношусь ко второй категории. Так было с детства. И поэтому, если видел какой-то маразм, не мог сделать вид, что я счастлив и все хорошо.

Я был одним из тех, кто радостно принял перемены в стране. Устал впустую тратить свою жизнь, изучая историю КПСС и научный атеизм во ВГИКе, вместо того чтобы читать «Историю государства Российского» Карамзина. Мое глубокое убеждение, что это было мутное время, хотя вроде бы тихое.

Я не живу в постоянной эйфории. Бывают моменты апатии, но нет такого, что мне ничего не хотелось бы в жизни вообще. Да, усталость, измотанность, некий упадок сил, но глобально мне хочется еще очень и очень многого.

У МЕНЯ ОЧЕНЬ РАЗВИТО ЧУВСТВО АДЕКВАТНОСТИ – ТО, ЧЕГО ТАК НЕ ХВАТАЕТ В НАШЕЙ ЖИЗНИ

Премьера фильма – это, мягко говоря, не самый приятный момент в жизни режиссера. Практически все мои коллеги очень болезненно относятся к первому показу своего детища. Это нормально. Я с трудом представляю себе людей, для которых это праздник. Праздник – снимать кино, праздник, если картина имеет успех и хорошую судьбу.

Я не разбираюсь в людях. Просто есть лица, которые мне нравятся, и те, что не нравятся. Это не имеет отношения к действительности, это имеет отношение к каким-то моим биологическим предпочтениям.

ЕСТЬ ДВА ТИПА ЛИЧНОСТЕЙ – СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СКЛОННЫ ВЫТЕСНЯТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, И НЕСЧАСТНЫЕ, КОТОРЫЕ СКЛОННЫ С ЭТОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ ВСЕ ВРЕМЯ БЫТЬ В КОНТАКТЕ

Думаю, что на мое формирование очень повлияла Одесса. Я не могу к ней относиться беспристрастно, я люблю ее, я там родился и вырос. Это прекрасный город, очень доброжелательный к людям, город, в котором живут другой, человеческой, жизнью. Я не знаю второго такого, в котором соединен душевный курортный быт с богатой культурой и историей.

Переезд из Одессы в Москву в 10 лет был страшным стрессом. Я жил в солнечном теплом городе, где у меня были свой двор, друзья и школа. И все это в одну секунду оборвалось, и я попал в совершенно иной мир, где никого не знал. Мы поселились в Тропареве, где все дома были одинаковыми, все время шел серый дождь, и я ощущал себя как в эмиграции. К тому же я говорил на одесском дворовом языке и надо мной все смеялись.

С тех пор как я серьезно влез в кино, все сильные страсти переместились туда. Я могу чего-то хотеть, но уже не столь остро или даже спокойно обойтись и без этого.

Кинематограф – это экстрим. Поэтому я не знаю людей, которые бы серьезно занимались кино и при этом ходили бы два раза в год на байдарках, в горы и т. д. Офисному менеджеру хочется сесть на лодку, покорять что-то: ему нужен адреналин. А в кино люди каждый день его получают.

Михаил Турецкий

«Чувство локтя можно обрести только в коллективе: совместное творчество приносит реальное счастье»

Музыкант, дирижер, продюсер арт-группы «Хор Турецкого» и «Сопрано 10», шоумен. Народный артист России. Награжден орденом Почета

Кто-то сказал, что музыка может превратить зверя в человека. Это действительно огромная сила, мощнейший эмоциональный инструмент, который способен менять сознание.

Мой пьедестал почета среди композиторов-классиков — это Вагнер, Малер, Берлиоз, Брамс как романтик и из русских – Стравинский, Рахманинов и, конечно, Чайковский как родоначальник мелоса.

Никто так точно, как Мусоргский, не передавал музыкальную интонацию, особенности разговорной речи в опере. К тому же в его «Песнях и плясках смерти» уже закладывался хард-рок.

Люди выбирают музыкальное сопровождение своей жизни согласно своему темпераменту. Но и музыка порой влияет на настроение: под ее воздействием можно совершить множество важных поступков, принять серьезные решения.

Для меня понятия «плохой» и «хороший» относительно человека – очень условное деление. Я не пользуюсь этими словами, потому что понимаю: в любом человеке с недостатками есть что-то хорошее.

Мой отец никогда ни про кого не говорил плохо. А когда видел, что это не его среда или человек, то отстранялся, отгораживался от этого. Он к людям относился с одобрением. Я в этом беру пример с отца.

Если не получается выстроить отношения с кем-то, всегда виню себя: значит, был недостаточно силен и дипломатичен, чтобы вытащить из человека то, что мне нужно, или не смог повлиять на него. Важно – найти подход к каждому.

Я и «Хор Турецкого» никогда не хотели эмигрировать. Даже в 1990-е, когда в России были очень сложные времена и для жизни, и для творчества, а в Америке нам предлагали достойную работу и хорошие условия существования, этот вопрос не стоял.

Я человек вспыльчивый, но отходчивый. Наверное, во мне есть и какая-то жесткость, потому что, если бы был мягкотелым, не смог бы стать руководителем такого большого коллектива, а теперь уже двух. Они понимают, что за мной здравый смысл и справедливость. Они знают, что диктатура на уровне тупого орудия у нас совершенно отсутствует.

ДЛЯ МЕНЯ ПОНЯТИЯ «ПЛОХОЙ» И «ХОРОШИЙ» ОТНОСИТЕЛЬНО ЧЕЛОВЕКА – ОЧЕНЬ УСЛОВНОЕ ДЕЛЕНИЕ

В своей маленькой келье никогда не создашь значимый продукт: надо нюхать воздух, ощущать, что происходит вокруг. Я не очень люблю тусовку, но многое рождается именно там. Кто-то может случайно дать творческую идею, и просто надо иметь большие уши, чтобы это