Быковский.
– Я тебя сейчас прибью! – заорал Ванька, бросаясь к брату. – Я чуть с ума не сошел, когда мне сказали, что ты исчез.
– Ну а что такое?… – Генка пытался сохранять спокойствие. – Я кому-то мешаю?
– Там же Червяк ждет, – суетился за спинами Сидоровых Павел.
– Перетопчется, – отмахнулся от него Ванька. – Что вы тут устроили?
– Ты сам сказал, что каждый решает свои вопросы самостоятельно. – Генка уперся взглядом в учебник. – А потом, я отцу звонил, он в курсе.
– Нашел кого в это дело ввязывать! – бухнулся на стул Ванька. – Ты бы еще мать оповестил! А почему бабка ничего не знает? Сидит там у себя перед телевизором, хихикает и говорит, что тебя инопланетяне украли.
– Они и украли. нул страницу.
– Ну, все! – хлопнул рукой по большой папке Быковский. – Я иду заниматься, а вы не подеритесь тут.
Павел метнулся к выходу – он предпочитал, чтобы семейные проблемы решались без него.
– Ну, с чего на тебя нашло-то? – бушевал Ванька, которого от хорошей оплеухи брату сдерживало лишь то, что они находились в чужой квартире.
– Лекарство твое подействовало. – Генка старательно опускал глаза в учебник, хотя было ясно, что читать он не может.
– Какое лекарство? – На секунду Сидоров-старший решил, что у брата действительно поехала крыша.
– Ацинзол. Ты сам давал. – На стол был выставлен заметно опустевший пузырек. – Помогает здорово.
Ванька застонал и сполз на пол.
– Ой, дурак, – захлебнулся он смехом, зажмуриваясь.
– Что случилось-то? – нахмурился Генка, опасаясь, что за время его отсутствия с братом произошли неприятные изменения.
– Тебе сколько лет? – шепотом спросил Ванька, не открывая глаз.
– Пятнадцать, – прошептал Сидоров-младший и, испугавшись, что мог перепутать, добавил: – Кажется.
– Кажется, кажется, – успокоил его брат. – Больше пяти тебе не дашь! Где же ты о таком лекарстве слышал?
– Так ведь ты его мне дал, – опешил Генка. – А мне помогало.
Сначала из Ванькиного горла вырвались странные бульки, потом он весь затрясся, откинулся на пол и стал по нему кататься.
– Ой, держите меня, – стонал он, хватаясь за живот, смеяться он уже не мог, только тихо подвывал. – Помогите! Помираю!
Некоторое время Сидоров-младший с испугом смотрел на мучения брата, потом брови его сурово сдвинулись.
– А что же это такое? – раздраженно спросил он.
Ванька долго не мог продышаться, слезы бежали у него по щекам. Генка терпеливо ждал.
– Пиридоксина гидрохлорид, – быстрой скороговоркой произнес Сидоров-старший.
– Это что за байда? – недовольно поморщился Генка.
– Витамин B6.
– И что от него происходит?
– Аппетит улучшается, и мозги четче работают. – Ванька уже сидел, тяжело привалясь к ножке стола.
– То-то я хорошо себя чувствую… – разочарованно протянул Сидоров-младший. – А почему ж ты мне сказал…
– Я не знал, что ты у меня такой наивняк. Ванька с трудом поднялся и принялся лениво отряхивать свои брюки. – Ацинзол – это перевернутое имя одного нашего препода. Лозни Цезарь Александрович! Трояки лепит только так. Колян придумал эти таблетки для отличников, пытавшихся у Лозни пятерки получить, – выпиваешь таблеточку и успокаиваешься, и никакие пятерки тебе уже не нужны.
– Все так просто? – Генка растерянно прошелся по комнате.
– Это ты сложности ищешь, а на самом деле все просто. – Ванька посерьезнел. – Короче, твою проблему будем решать.
– Решил один такой, – буркнул Сидоров, пряча учебник обратно на полку
– Значит, так! – Ванька повернул брата лицом к себе. – Ты прекращаешь валять дурака и идешь сдавать экзамены экстерном. Понял?
Генка достал из заметно опустевшего пузырька очередную витаминку, разжевал ее и кивнул:
– Понял.
И сделал по-своему.
На следующее утро мать Быковского пришла в школу, просить за Генку – Ванька к тому времени уже умчался в институт, а бабка даже не поинтересовалась, куда вновь разбежались ее неугомонные внуки.
Скрепя сердце завуч поставила новые росписи на разнарядке участкового Пушкова и согласилась на досрочные экзамены. Было понятно, что этот раунд она проиграла. Но борьба еще не закончилась.
Генке был выдан длинный список рефератов и докладов, которые он должен был сдать перед экзаменом. Через три дня Сидоров все принес и, получив скупой кивок от Алевтины Петровны, отправился домой. Он снова перебрался к бабушке за ширму и теперь держал с ней военный нейтралитет – до ремня дело не доходило, но и задушевных бесед они не вели.
За день перед экзаменами Сидоров появился в классе и о чем-то долго шептался с Когтевым. Стас задумчиво чесал затылок, косился в окно, словно надеялся увидеть там запасной выход, и чаще кивал, чем говорил.
На первый экзамен по математике Генка пришел нарядно одетым – и с треском его провалил. Что уж там произошло, не знал никто, а что было потом, в красках описала Анька Плотникова.
На уроке алгебры, последовавшем сразу после экзамена, класс был подозрительно спокоен. Не шумел и не выступал Васильев, не возмущался количеством заданий Когтев, никто не ерзал на стуле, не ронял учебники и не вырывал страничек из тетрадей. Все выжидательно смотрели на Чер-вякова. А он невозмутимо водил пальцем по списку класса, выбирая, кого вызвать.
– Юрий Леонидович, а что там с Сидоровым? – не выдержала Лиза Курбаленко все-таки Генка был ее многолетним соседом по парте.
– Ну, что же, вполне возможно, что ваш друг вскоре вернется в класс. – Юрий Леонидович медленно откручивал колпачок перьевой ручки. – И нечего было поднимать столько шума. Все решилось само собой.
– Но он же все знает, – испуганно прошептала Плотникова.
– Иногда за кажущимся всезнанием кроется пустота. – Математик сурово посмотрел на девятиклассников. – Знаете, есть такая поговорка: сто раз скажешь про человека «Горбатый», а на сто первый горб и вырастет. Я думаю, Сидорова захвалили. Слишком часто ему твердили, что он гений. Вот он сам в это и поверил. А любая гениальность – это 90 % труда и только 10 % таланта.
Повисла пауза. Ребята удивленно переглядывались. Уж кого-кого, а Генку нельзя было назвать лентяем.
– Быковский, что ты молчишь? – не выдержала Курбаленко.
– А я ничего не знаю.
Павел действительно был не в курсе происходящего. Он знал, что Генка решил оканчивать школу экстерном, видел, какое количество учебников Сидоров перелопатил. А вот какая хитрость кроется в проваленном экзамене, понять не мог.
Еще через два дня стало известно, что Генке запретили сдавать предметы экстерном – он получил тройку по физике и был отстранен от лабораторной по химии.
– Что же он делает? – удивленно округляла глаза Рязанкина.
– Возвращается, – пожал плечами Павел. Самого Генку найти и спросить, что происходит, оказалось невозможно. Его нигде не было.
– Ну, знаете ли, – возмущенно бегала по классу русичка Галина Георгиевна. – Это просто фантастика какая-то! Вашего Сидорова словно подменили. На уроке он отвечает полную чушь. И видно ведь, что придуривается. Все он отлично знает! Вроде двойку надо ставить, а за что? Выгнала из класса. Нет, эти спектакли не для меня. Увижу его еще раз – на порог не пущу. Пусть издевается над кем-нибудь другим!
– А что, он все правильно рассудил! – Васильев раскачивался на стуле. – За двойки его оставят на второй год, и он снова окажется у нас.
– Если не в 9-м «А», – довольно хихикнул Когтев.
– Или в ПТУ, – задумчиво отозвался Быковский.
– Да не выгонят его! – с волнением отозвалась Плотникова. – Он же отличник, да за него все учителя передерутся.
– Это он раньше был отличником, – флегматично рассуждал Андрюха. – А теперь он как все.
А с поля сражения поступали все новые и новые сведения. Всегда осторожный и незаметный Сидоров поругался с директрисой. Приходил Генкин папа (все с удивлением узнали, что у него, оказывается, есть папа!), извинялся. Потом Сидоров ввязался в очередную драку, и не где-нибудь за школой, где никто бы не увидел, а прямо в столовой. Вот тогда 9-й «Б» сумел его впервые увидеть после большого перерыва.
Всегда бледный Генка стал похож на палитру. На его лице были все цвета радуги – от красного до фиолетового, включая зеленый и желтый, в медицинском кабинете его ссадины пытались смазывать йодом и зеленкой.
– Без своего «наладонника» он стал каким-то буйным, – прокомментировал увиденное Васильев. Генку как раз только что провели мимо столпившихся девятиклассников вниз, к кабинету директора.
– Наоборот, – покачал головой Быковский. – Без техники он стал самым обыкновенным человеком. И совершает он самые обыкновенные человеческие поступки.
И вот за неделю до Нового года Генка вновь показался на пороге родного класса. За его спиной стояла Алевтина Петровна. Смотрела она на непокорный 9-й «Б» неприветливо.
– Проходи, садись! – чуть подтолкнула она Сидорова в плечо и прошествовала вдоль доски. – Вам осталось учиться неделю, – медленно начала она. – Всего неделю. И, я надеюсь, вы сможете прожить это время без ЧП.
Среди гробовой тишины слышно было, как возится, устраиваясь на своем месте, Сидоров. Сергей Герасимович демонстративно смотрел в окно.
– Если я хотя бы один раз что-нибудь услышу о 9-м «Б», я вам обещаю… – Завуч не спеша обвела взглядом класс – Каждому! Очень большие неприятности. Каждому! – повторила она, глядя на Сидорова.
Но не успела за ней закрыться дверь, как кабинет взорвался радостными криками.
– Сидорыч! – вопил Васильев, взъерошивая и без того лохматые волосы отличника. – Не верю глазам!
– Да я и сам не верю, – хохотал Генка, расплываясь в самодовольной улыбке.
–
