И вот теперь без малого двухдневное торчание на нейтралке наконец-то дало результат. Снайпер был здесь, совсем рядом, в каких-нибудь двух десятках метров от Влада. В принципе можно было рискнуть и попытаться снять его выстрелом наугад, имея весьма солидные шансы на успех, но Гайворонский решил не спешить. После столь долгого ожидания, можно было вполне позволить себе помучиться еще чуть-чуть, сознательно для эту сладкую пытку, которая так или иначе теперь должна была прийти к торжественному финалу. Ведь сила снайпера лишь в его невидимости и с того момента как он перестает быть невидимкой, грозный слуга смерти превращается в самого обычного стрелка вооруженного к тому же неудобной громоздкой винтовкой.
Ольшаник чуть заметно колыхнулся еще раз, и на открытое место осторожно ступила одетая в мешковатый комбинезон с нашитыми поверх матерчатыми лохмами, пучками травы и ветками, темная в предрассветных сумерках фигура. Даже на таком близком расстоянии она на фоне кустов расплывалась, теряя очертания, будто растворяясь в них, и Дракула мог с уверенностью сказать, что это человек, лишь потому, что секунду назад видел, как он двигается. Серб опустился на одно колено и замер, вглядываясь в сумеречные тени, чутко вслушиваясь, не хрустнет ли где под неосторожной ногой сучок, не звякнет ли небрежно подогнанное снаряжение. Влад будто обратился в камень, он даже дышать перестал, боясь, как бы враг не услышал его возбужденного прерывистого дыхания. Наконец, серб решил, что вокруг все спокойно и бесшумно скользнул вперед к небольшому бугорку, возвышавшемуся метрах в десяти от зарослей ольшаника. Влад неотступно наблюдал за ним, лишь раз удивленно вздохнув, когда разглядел, что вооружен утренний гость был все-таки не снайперской винтовкой, а автоматом. Вот, значит как… Но из кустов-то местность осматривал именно снайпер. Удлиненный пламегаситель на конце ствола мог принадлежать лишь точно такой же эсвэдэхе, как та, что была сейчас в его собственных руках, тут он не мог ошибиться. Выходит, мы работаем со вторым номером, который обеспечивает прикрытие в ближнем круге. Ну-ну…
Меж тем, залегший за бугорком и практически слившийся с ним, благодаря лохматому камуфляжу автоматчик вновь тщательно осмотревшись, чуть приподнялся и махнул рукой. На этот раз кусты даже не шелохнулись, снайпер возник из их гущи, будто бесплотный призрак. Просто вдруг материализовался прямо из воздуха. Одет он был в точно такой же маскировочный прикид, но выглядел гораздо меньше напарника, лохматый балахон висел на нем, как на вешалке и двигался он вовсе не так. Уж слишком пластично, словно перетекая с места на место, без резкой мужской угловатости. Влад всмотрелся внимательнее и различил за спиной снайпера вылезшую из-под плохо пристегнутого капюшона короткую косичку светлых волос. Так и есть — баба! Он злорадно ухмыльнулся. Такой поворот событий превращал удачную охоту в настоящий подарок судьбы. Женщин с некоторых пор Гайворонский ненавидел. Не каких-то конкретных, а всех вообще. В конце концов, основной причиной того, что он оказался на этой войне, была именно женщина. Больше того — жена, не просто половой партнер, а друг и товарищ, самый близкий человек на свете. По-крайней мере он сам это так понимал. А вот она, похоже, думала совсем по-другому.
Ведь это именно для удовлетворения постоянных запросов жены он влез в историю с ограблением ювелирного магазина. Ведь именно ее он хотел сделать счастливой, засыпав дорогими подарками, исполняя все ее желания. Ему самому ничего не было нужно, кроме любви и тихого семейного счастья, для себя он не желал ни денег, ни светской мишуры. Но, чтобы сохранить любовь он должен был принести жертву, она настаивала на этом, требовала этого. И вот он переступил через все: через себя, через воинский долг, через закон, наконец. И что в итоге?! Как она вообще смела, требовать от него такой жертвы! Неужели не понимала? Нет! Все она прекрасно знала. Он отлично помнил, как она кричала, дрожа в истерике и заливаясь слезами, что ей все равно, где он возьмет деньги на ее содержание, что он мужчина и это только его проблема, может хоть украсть. Вот он и украл, доведенный до отчаяния постоянным моральным террором, и что теперь? Гайворонского даже передернуло, когда он вспомнил глаза куратора, презрительно-брезгливый взгляд человека, бывшего не просто начальником, а другом, почти отцом… Сергей Николаевич зашел его проведать единственный раз, когда он уже был практически здоров и легко мог вставать с постели и разгуливать по загородной даче, на которой отлеживался. Куратор обошелся без традиционного в таких случаях вопроса: «Как ты мог?», он слишком уважал себя, чтобы разыгрывать дешевые мелодрамы.
— Вот твои новые документы и немного денег, — он деловито протянул Гайворонскому запечатанный конверт. — Там же найдешь номер телефона человека, который поможет выбраться из страны. Оставаться здесь не советую. Встречаться с родственниками перед отъездом не рекомендую. Жену тоже не ищи, она съехала из квартиры и теперь живет с каким-то бизнесменом. Это все.
Сухо поклонившись, он развернулся на каблуках и пошел прочь. Влад, чувствующий себя в тот момент последним дерьмом, молча
