— С джакузи? — и наша неприступная красавица рассмеялась в голос. — Джакузи! Аха-ха-ха-ха-ха-ха! Ой, уморил! Джакузи ему подавай!
Я же только радостно смотрю на эту необыкновенную женщину. Получилось вытянуть её из ракушки, куда она, похоже, сама себя и загнала.
— А почему вы решили, что подавай? — задаю я вопрос.
О! Этим вопросом вызвал к себе неподдельный интерес.
— А как же ещё? — не понимает она.
Я лишь только обворожительно улыбаюсь.
— Ой, не смущайте меня, Наталья Андреевна. На меня деньги поступают, неучтённые финансы. Вот и будем их тратить на всё хорошее.
Смех прекратился. Тень легла на её чело.
— Ты хочешь тратить выделяемые другом твоего отца и родственниками деньги только на себя? — спрашивает она, и такая угроза в её голосе чувствуется.
Вот только меня это мало волнует.
— Родственников? — удивился я.
— Твой отец с Мишей каждый месяц мне выплачивали по пятьдесят тысяч. Не мне, конечно, а детдому. Я раньше об этих деньгах и не подозревала даже. Ими директор по своему усмотрению распоряжалась, как хотела. Отец твой погиб, прими мои искренние соболезнования, и друг его, Миша, определил тебе ежемесячное пособие в размере ста тысяч. Я разговаривала с Иннокентием Карловичем и знаю об условиях по тратам этой сотни. Но, как заверил меня адвокат Миши, все деньги идут только на благо интерната и школы. Так?
Я согласно кивнул, а что там говорить то?
— Но ещё и твои дедушка и бабушка решили поддержать тебя тут. Я немного в курсе ваших отношений, — через паузу произносит Наталья Андреевна, — не осуждаю и не обсуждаю их. Всё лечит время. Потому и говорила, что не понимаю, почему ты у меня тут, ну, да ладно. Чужая семья — потёмки. Так вот, Зоя Яковлевна заверила, что каждый месяц на твоё содержание будет ими перечисляться двадцать пять тысяч, но с условием того, что ты об этих деньгах знать не должен.
Она смотрит на меня требовательно. Я показываю пальцами, будто зашиваю ниткой с иголкой себе рот, а потом произношу.
— Я — могила!
Она кивает и продолжает.
— Меня устроит, если и на первые пятьдесят тысяч ты не будешь претендовать, но и я должна знать на что ты собираешься тратить свою часть средств выделяемых тебе на содержание. И главное, никому об этом в интернате не рассказывать. Понял?
Опять кивок.
— Теперь, что касается твоего проживания в тех условиях, в которых, вот уже не первый год, учатся и живут воспитанники детского дома.
Она вздыхает глубоко, отчего её грудь вздымается над столом. Ловит мой взгляд и понимает, куда он у меня направлен и, довольная, улыбается.
Не скажу, что большие у неё сиськи, навскидку, между двойкой и тройкой, хотя женщины часто с помощью новомодных бюстгальтеров очень удачно и качественно обманывают нас, мужчин.
— Условия проживания не очень, — начала она мне объяснять про местное житьё-бытьё. — Здание старое, хотя ежегодно своими силами на деньги спонсоров и тех копеек, что выделяет город, ремонтируем как школу с классами кабинетами и коридорами, так и наше общежитие детдома. Всё делается руками детей и, как следствие, качество ремонта, увы, страдает, зато его объём намного больше, чем если бы мы брали специалистов со стороны. Увы, имеем то, что имеем. Один корпус жилой у нас и вовсе почти пустует — нужен ремонт. Поддерживаем только зимой отопление в рабочем состоянии, иначе здание давно бы рассыпалось. Строили его ещё в начале пятидесятых, но теперь оно очень сильно обветшало. Но само здание и помещения в нём отлично спроектированы. Есть даже спортивный зал для занятий спортом, фойе, широченные балконы. Сама замеряла их как-то. Шесть на шесть метров. Умели при дедушке Сталине строить, а под спортзалом даже что-то вроде бассейна имеется, правда, небольшого, десять на шесть всего и комнаты. Помывочные, раздевалки и даже что-то в виде сауны есть, также много больших помещений. Зал для танцев, и зал для занятий боксом. Наш нынешний физрук хотел там что-то делать, да денег никто не дал, а куда спонсорские деньги уходили — у бывшего директора надо было уточнять, — вздыхает она.
Я задумался.
А что, вариант! Много мыслей в голове крутится, но вначале надо все собственными глазами увидеть.
— А пока, я тебя в том здании поселю. Да больше пока и негде. Небольшая комната, рассчитанная на проживание одного человека, но жить будете пока вдвоём. Там тоже мальчик с проблемными ногами, — говорит директор. — Ты свалился мне, как снег на голову, а тут ещё и директор ушёл, или его ушли, не важно. В общем, всё на одной мне. По питанию, я команду уже дала. Сейчас у нас тут каникулы в самом разгаре. Половина детей разъехалась. Лагеря, санатории, кто по родственникам турне устроил, — улыбается она, явно что-то своё личное вспоминая. — Я ведь сама воспитанница этого интерната, — говорит Наталья Андреевна.
Тогда это все и объясняет. Дама, не найдя утешения в личной жизни и в семейном счастье, горит на работе, похоже, поставив крест на себе, как на женщине, но следит за собой. Должность обязывает.
— Вначале привыкнем друг к другу. Обживёмся. До начала учебного года ещё почти полтора месяца. Чуть меньше. Ты попробуешь решить свои проблемы, — улыбается, — ты же попробуешь сделать ремонт у себя в комнате, правильно? — я согласно киваю, — но при условии, что выделенные для этого средства, ты на себя, то есть на свою комнату, — смеётся, — или комплекс комнат, не тратишь. А тратишь только на объекты общего использования. Ты согласен?
Я прикинул и так, и этак…
— Хорошо, но пока я учусь и живу в интернате, эти общественные объекты, как вы, Наталья Андреевна выразились, используются только по моему разумению и кроме меня там никто не командует. Согласны?
Теперь настала очередь
