Встретились на нейтральной территории, в штабе ВВС, куда Петлякова вызвал Филин. Повод был, правда, неудачный: два самолета Московского округа ПВО потерпели аварию. В очередной раз накрылись старые нагнетатели у одного, а второй запарил в кабину на взлете. Обошлось без жертв, но одна машина разбита в хлам. Филин начал издалека, он был в курсе, что на днях назначено заседание ученого совета. Чем он и огорошил Петлякова. И тот начал атаковать и оправдываться.
– Меня обязали запустить в серию машину, которую я не дорабатывал. Сунули чертежи в зубы и давай-давай! А центровка изменена! В нос погрузили 127 килограммов, сократили количество топлива, полностью убрали стрелка, а из штурмана сделали оператора РЛС. И моторы поставили «М-105ПД», которым нет и трех месяцев с момента пуска в серию. И все ваш… – тут он замолчал, и выразительно посмотрел на меня.
– А что, классная была машина! Особенно чугунный поршневой насос с пятикилограммовой ручкой! Загляденье! Мне понравилось! Очень забавно выглядело отсутствие компрессора, при воздушном аварийном пуске.
– Недостатки у машины были и есть, но денег на модернизацию мы не получили!
– А кто у меня в кабинете порвал заключение комиссии НИИ ВВС? Вы не приняли предложение доработать «Пе-2» и привести внутреннее оборудование в соответствие новому стандарту.
– Когда машина проектировалась, испытывалась и принималась в серию, тогда этих условий и стандарта не существовало.
– И что? Это ее освобождает от соответствия? Вам говорили, что полтора миллиона рублей на доработки вы получите.
– Что такое полтора миллиона на такую машину, при таком количестве замечаний? Курам на смех!
– А сколько требуется, по-вашему?
Петляков почесал переносицу, этот вопрос им явно не прорабатывался.
– В два раза больше! – выпалил он и вопросительно посмотрел на Филина. Тот скептически улыбался. Запрошенная сумма явно запредельна.
– Мое ОКБ может выполнить эти переделки за четыреста-пятьсот тысяч, Александр Иванович.
– Хрен тебе! – ответил Филин, – У тебя и так все готово, просто ты ему нервы мотаешь, зачем – не могу понять.
– Из-за «восьмерки». Имею предписание ГКО взять на особый контроль выпуск тяжелых самолетов. Вот и решаю для себя: стоит или не стоит иметь дело с товарищем Петляковым.
Петляков, а ему столько же, как и мне, чуть моложе, через полмесяца полтинник разменяет, аж задохнулся от злости на меня. «Понаехали, понимаш!» Он с 23-го года работает у Туполева, и первую свою машину создал через год. Один маленький нюанс: он представитель другой школы, ферменных самолетов, с неработающей обшивкой. Но я не мог сказать ему этого. Он и его группа были первыми, кто попытался это изменить, пусть и не совсем удачно. Расчетов прочности такой конфигурации еще не существовало, и они делали то, что им позволяла теория. Пе-2 они перетяжелили. А так как ЦАГИ недалеко от них ушел, то их расчеты были признаны верными. Самолет был рассчитан на 12-тикратную перегрузку. А то, что в нем сидит летчик, штурман и стрелок немного «забыли». Бывает. Плюс «толстое» крыло с минимальной механизацией и, соответственно, резко подпрыгнувшие взлетно-посадочные характеристики. Большинство аварий происходили на посадке. 22-й завод сейчас поставляет в ПВО значительно другой самолет, существенно облегченный за счет новых электромоторов и гидравлики, иной изоляции на проводах, видоизменения целого ряда систем. Приводной нагнетатель заменен на свободный двухступенчатый, появилась возможность сбрасывать весь боезапас с пикирования. Как только придут армированные лавсаном шланги, а их уже делают, но требуется наладить массовый выпуск, и новые шины с армированием «сталь-лавсан», так машину можно будет пустить в серию, тем более, что оснастку мы готовим, и надеемся неплохо заработать на этом. Изменения коснулись и крыла: оно имеет ламинарный профиль и отклоняемый носок. Всем этим наши инженеры занимались эти 5 месяцев, так как я загрузил их, чтобы без дела не болтались. Даже вариант Пе-2И и Пе-4 меня не удовлетворил, как конструктора, чертежи последних серий у меня имелись, но они несли на себе все недостатки, которая имела эта машина в течение всей войны. Время было, вот и дорабатывали. А теперь я был готов вывалить все это на предстоящем заседании, тем более, что одну машину, но под двигатели ЛК-1 мы готовили. Этот двигатель – миксованный, большая часть навесного оборудования скопирована с «ТРЕ-331-12». «Honeywell» выпускает целую гамму различных двигателей для легкомоторных самолетов, а навесное у них серийное, допускающее внутренние регулировки и изменения. Так как Климов это дело скопировал, то почему бы не применить? Вот и получился 2200 сильный движок, у которого вал Лозино-Лозинского, но поставили восемь форсунок вместо двенадцати в кольцевую камеру. Двигатели с такой мощностью тоже найдут свое применение. Они менее нагружены, и нормально встанут, и на бомбардировщики, и на транспортниках, туда, где их дергать будут меньше. Их испытания закончены, и теперь мне нужен планер. Их – три: Пе-2, Ту-2 и СПБ-2. Будем избавляться от недоделок и испытывать все три. Но это мой троянский конь, пусть в кармане полежит. Не тянет.
Короче еще раз разругались, и Петляков ушел, сказал, что будет жаловаться. Мы еще недолго поговорили с Филиным, и я вышел из штаба ВВС. А возле моей машины Владимир Михайлович прогуливается. В неплохом костюме, руки в карманах и со шляпой, сдвинутой на затылок. Чем несколько беспокоит мою охрану, один из которых даже из машины вылез, и, видимо, готов открыть огонь на поражение. Петляков из штаба уже позвонил Шахурину, попытался пожаловаться на меня, за что и получил втык от наркома.
– Ты с головой созвонись! Он – представитель заказчика, а ты с ним ссориться надумал! На Ник-Ника посмотри! Он ему слова не сказал, когда тот переделал полностью его машину, даже не спрашивая его. И
