Выйдя из ворот училища, Аристарх, прежде чем нанять извозчика, прошел несколько кварталов пешком, ловя на себе восхищенные взгляды изредка попадающихся на пути прохожих.
К Смоленскому собору, где договорился встретиться с сестрой и ее подругой, он подлетел на извозчике без четверти одиннадцать, немного пораньше, с тем чтобы заранее оценить обстановку и занять наиболее выгодную позицию. К его огорчению, у знаменитого храма уже околачивались юнкера других столичных военных училищ – два павловца и три михайловца.
Заметив юнкера Николаевского училища, все они поспешно отвернулись, с умным видом обсуждая достоинства и недостатки собора при организации круговой обороны. Больше всего усердствовали артиллеристы, которые утверждали, что пехота без пушек не продержится и часа. До Аристарха изредка долетали утверждения тех и других юнкеров, казалось, вот-вот готовых в споре схватиться друг с другом. Но неожиданно из храма вышел штаб-офицер, и юнкера, все как один став во фрунт, четко, каждый со своим училищным шиком, приветствовали его. Тем самым тема спора была исчерпана. Теперь военные, сплоченные нелюбовью к николаевцам, искоса поглядывали на Баташова, который, находясь на площади, оказался не только в центре внимания, но и в объятиях только что выглянувшего из-за туч не по-весеннему жаркого солнца. Видя, что наиболее удобные для свидания тенистые места у собора заняты явно агрессивно настроенными военными, ему ничего не оставалось делать, как со стойкостью оловянного солдатика стоять в ожидании девушек на самом солнцепеке. Пот градом выступил на лбу, заструился по спине, доставляя юнкеру, тщательно застегнутому на все пуговицы, неимоверные страдания.
Сестра с подругой явно запаздывали, и Аристарх, изнывая от жары, терпеливо стоял на одном месте, словно Симеон-столпник. Откровенно говоря, ему не позволяла гордость воспитанника Славной школы взять и расстегнуть ворот кителя, удавкой сжимающий горло, так, как это уже давно сделали «павлоны», или подозвать расторопного разносчика сельтерской и вдосталь напиться холодной, ледяной воды, так, как это делали михайловцы. Традиции Николаевского кавалерийского училища, являющегося в столице государства Российского одним из самых престижных учебных заведений, заставляла каждого юнкера, унтер-офицера и офицера держать свою марку достаточно высоко.
Аристарх даже не пытался вытереть обильно струящийся пот, стоически ловя исподтишка брошенные на него недоуменные и изумленные взгляды военных, которые, казалось, только и ждали, когда он, не выдержав испытания, позорно оставит «поле битвы».
Со стороны Петропавловской крепости донесся хлесткий пушечный выстрел, извещающий о наступлении полудня. Баташов, простояв на площади уже более часа, на чем свет корил необязательных девиц и намеревался уже покинуть свой пост, когда со стороны Смольного института показалась стайка одинаково одетых в белые платья и шляпки девушек.
– Это моя подруга Лара. Прошу любить и жаловать, – виновато пряча глаза, сказала Лиза, подталкивая вперед смущенную, вспыхнувшую алым маком девушку.
– Лара, – прозвучал ее тихий и настороженный голосок. Девушка чуть присела, изящно наклонив свою курчавую головку. С большим достоинством, непринужденно выполнив официальные экзерсисы, она протянула вперед свою маленькую ручку.
Аристарх, позабыв обо всем на свете, нежно взяв ее пышущие жаром пальцы, самозабвенно поцеловал их один за другим, чем вызвал у девушки еще большее смятение чувств.
Отступив на шаг, он лихо отрапортовал:
– Честь имею представиться, Аристарх Баташов, юнкер Славной школы гвардейских подпрапорщиков, – сделав ударение на слове «гвардейских».
В томных темно-голубых глазах Лары затеплился огонек искреннего любопытства.
Молодые люди, несколько минут не замечая никого вокруг, стояли и удивленно и в то же время восторженно рассматривали друг друга.
Под пристальным взглядом юнкера девушка неожиданно смутилась и опустила глаза долу.
Аристарх, пораженный стрелой амура в самое сердце, не зная, с чего начать разговор, напряженно топтался на месте.
– Я предлагаю прогуляться до Исаакия, – спасая брата, предложила Лиза.
Лара, мельком взглянув на юнкера, сразу же согласилась.
Провожаемый восхищенными взглядами институток и юнкеров, Аристарх в душе искренне ликовал. Все его мучения на площади не прошли даром. Он выдержал испытание солнечным огнем и в награду за это теперь купался в лучах обожания и славы дорогих ему женщин – сестры и, конечно же, новой своей знакомой – Лары.
Воздушная и вместе с тем неторопливая походка, спокойные и робкие движения новой знакомой, ее умные и добрые глаза, курносый носик и пухлые губки – все это вызвало в его сердце настоящий пожар. Как говорил на занятиях артиллерийский поручик Лиходеев, говоря о знакомстве со своей будущей супругой: «Ее трехдюймовые глазки путем меткого попадания в мое сердце зажгли в нем незатухаемый пожар, который горит до сих пор». А еще он, инструктируя юнкеров о том, как обращаться с девицами, говорил: «Чтобы добиться любви женщины, необходимо заворожить ее нежными и ласковыми словами о ее внешности. Как неустанно река точит нависший обрыв, так и льстивые слова о ее несравненной красоте пролагают кратчайший путь к сердцу чаровницы. Только не уставай восхвалять лицо ее, волосы, руки, ножки-малютки следок и, конечно же, ее стана тонкий изгиб. Слышать хвалу своей красоте и стыдливая рада, каждая собственный вид ценит превыше всего. Так говорил Овидий, а он был большим знатоком женского пола».
Вспоминая эти наставления, юнкер напряженно думал, какие же слова нужно сказать в первые минуты знакомства с понравившейся ему девушкой, чтобы вызвать у нее ответное чувство, но ничего путного в голову не приходило.
– Мой брат увлекается поэзией. Только самым близким читает стихи своего собственного сочинения, – вновь бросила брату «спасательный круг» Лиза.
