– «Двадцать второй»!
– В канале.
– Ты что, устройство буровой знаешь? – поинтересовался я.
– Тут же подписано все… о, столовая…
– Понял, – ответил я и присел рядом с Иванычем.
Около двух часов ушло у абордажной группы на обследование платформы, и доклад Юры был буквально следующим:
– …не похоже, что тут нефть фонтаном била… в генераторной емкости под соляру, здоровые, но почти сухие… шесть дизель-генераторов, больших… в жилом модуле бардак, видно, что жили люди, но будто в спешке уходили – все перевернуто, разбросано… нет, каюта главного инженера в порядке, и такое впечатление…
– Что? – я даже привстал.
– Кажется, что кто-то отсюда ушел не так давно… каюты осмотрели – чисто, идем в столовую… цивильно тут все, столы, плиты на кухне, холодильники, большие… странно…
– Что?
– В холодильнике тут кое-что по мелочи… и тут холодно, в смысле он работал вроде совсем недавно.
– Зря ты на вертолетку одного бойца послал, – ответил я, видя, как по лестничному пролету пробежал силуэт.
– Я не посылал… Пиманов! Степашин! На вертолетку живо!
– Юра, спокойно… – приказал я, сам изрядно занервничав, – он наверняка тут с момента Волны… не факт, что адекватен, поделикатнее там.
– Принял…
Этот человек вызвал у меня не только чувство глубокого уважения, но исходя из современных реалий и того, что произошло с нашим миром, он еще им и остался – человеком! Это был индус, самый настоящий, не заросший, как Робинзон Крузо на иллюстрациях из детской книги, а вполне себе приличного вида мужчина лет сорока. Трехдневная щетина, аккуратно перешитая одежда под погодные условия, да, худой, но не истощенный, и главное – сносно говорящий по-русски. Оказался он, ни много ни мало, а каким-то международным инспектором по экологии, что прибыл в составе комиссии на буровую за день до Волны. Мы с Иванычем оставили его в кают-компании, дабы не смущать и не стеснять, пока он ужинал. Винод Нанди, так он представился. От Юры ему, конечно, досталось, так как индус никак не хотел слезать с высокой надстройки рядом с вертолетной площадкой, ну Юра, естественно, полез за ним, отвесил пару тумаков, спустил вниз и доставил на «Аврору». Винод был единственным, кто остался на буровой в живых, из его рассказа стало понятно, что большая часть персонала успела покинуть буровую в спасательных ботах, прежде чем ударила Волна, то есть пока происходило землетрясение и буровую выталкивало вместе с участком морского дна все выше и выше. Была паника, были травмы и увечья, одних калечило падающим оборудованием, других смыло Волной, третьи погибли, выясняя отношения друг с другом, когда все уже успокоилось, и привычный мир изменился. Оставшись вчетвером, Винод, главный инженер и еще двое молодых ребят из Питера кое-как смогли наладить быт, найти общий язык и не выживать, а жить в новых условиях. На продуктовом складе и в холодильниках оставалось еще достаточно еды и воды, и они попытались наладить свою жизнь, ожидая спасения… но естественно, никто не пришел их спасать. Затем, когда стала заканчиваться вода, пришел второй виток паники, и на фоне личной неприязни студенты решили покинуть буровую, соорудив из бочек парусный плот. Произошла драка в процессе дележа провианта и драгоценной питьевой воды, молодость одержала верх – главный инженер был забит до смерти, пока Винод у одной из платформ огородничал. Он давно сделал определенные выводы, исходя из последствий катастрофы, и пытался донести это до соратников по робинзонаде, однако никто даже не стал слушать индуса. Студенты отчалили, и к вечеру парус плота исчез за горизонтом, так Винод остался один.
Была еще информация, которая стоила такого затратного и длительного перехода… Приведя себя в порядок, сытно поев и поняв, что ему ничто не угрожает, Винод поведал нам следующее:
– Несколько кораблей, больших. Рано утром подошли к острову и встали на рейде. Хорошо, что я привык рано просыпаться и заметил их.
– Что за корабли?
– Вообще я сразу же спрятался, сначала решил выяснить, кто это и какие у них намерения, – Винод отпил чая и с удовольствием прикрыл свои близко посаженные глаза с черными кругами. – Это были американцы, а корабли… один – военный, второй – большое круизное судно, третий – танкер.
– А тот, что военный, большой? Какое вооружение? – нахмурился Иваныч. – И откуда пришли?
– С востока пришли. А военный корабль… я не специалист, но корабль большой, с самолетами.
Иваныч приподнял бровь, поскреб щетину и уточнил:
– Авианосец?
– Да, так их называют, точно, – кивнул Винод.
– Почему же они ушли? Тут же нефть! – я встал из-за стола в кают-компании, подошел к иллюминатору и внимательно осмотрел горизонт.
– Нет нефти, – индус развел руками и как-то странно улыбнулся.
– Как нет? – в один голос спросили мы с Иванычем, а Володя аж вылез по пояс из раздаточного окна.
– Я думаю… что-то случилось, там, – Винод указал пальцем вниз. – Это стало известно после катастрофы. Военные и те, кто с ними были, тоже расстроились. Вертолет несколько раз делал рейсы и привозил людей, они три дня изучали документы, что вели специалисты буровой. Я подслушал, они решили вернуться сюда позже, когда найдут пригодную для колонизации территорию, здесь много ценного оборудования. Потом они все уплыли на юго-запад.
– Вот так, Серега… – вздохнул Иваныч, заметно опечалившись.
Да и я, если честно, расстроился сильно…
– Сколько времени прошло с того момента, как они ушли? – вздохнув спросил я.
– Шесть… нет, пять дней. Да, пять.
– Ну, если мы с ними не встретились по пути сюда, значит, они ушли не в нашу сторону, – крепко задумавшись, сказал Иваныч, а потом добавил: – Пока… пока, не в нашу.
В таких случаях говорят, что по спине пробежал холодок, но куда там! Меня словно из ледяного душа окатило!
– Пригодную, значит, для колонизации территорию… – Иваныч нервно стал отбивать частую дробь мундштуком трубки по столешнице.
Винод тоже молчал с минуту, глядя то на меня, то на Иваныча, а потом сказал:
– Знаете, Сергей Никл… Нио, – Виноду с трудом давалось выговорить отчество.
– Просто Сергей, – махнул я рукой.
– Я особых симпатий к американской политике не испытываю, более того…
– Вы уверены, что это американцы?
– У них плохой английский, – улыбнулся Винод и изобразил пальцами кавычки, – у них американский язык.
– А, в этом смысле.
– Мои родители дали мне отличное образование, я закончил Кембридж, у меня докторская степень и десять лет преподавал сам и жил в Англии, только последние три года перед этой катастрофой перебрался в Австралию, где и занимался важными экологическими программами в Мельбурнском университете.
– А где вы так хорошо научились говорить по-русски?
– Моя жена… – Винод опустил голову и стал теребить пуговицу рубахи, – ее ребенком увезли из Казахстана, когда закончилось стоячее время…
– Период застоя, – хмыкнул и уточнил Иваныч.
– Верно, она из этнических немцев, что там проживали… а познакомился я с ней уже в Мельбурне, в университете, Лида профессор лингвистики.
– А что относительно ваших выводов о
