— Вы ответили на мой вопрос, значит, обсудим наше будущее в лагере.
— Конечно, тем более, судя по всему, мне придётся задержатся у вас не меньше чем на месяц, чтобы привести всех парней в порядок.
— Хорошо бы, людей у нас мало, — вздохнул Клим.
— Ладно. Время уже десять дня, пошли, нужно отдохнуть, на ночь у меня много работы, так что отдых не помешает.
— Что за работа? — поинтересовался сержант, когда мы с ним вышли из трюма и по коридору направились к лагерю.
— Да много. Тем более нам придётся задержаться тут минимум на неделю, пока Доусон не вылезет из капсулы. А пока восстановим грузовик и броневик, ваши скафы, наберём уцелевших вещей, что вы оставили. Ну и если останется время, соберу что-нибудь летающее. Тем более пилот у нас есть, вернее, будет через несколько дней.
— Думаете, успеете?
— Да я и за три дня успею, Доусон нас тормозит. Не хочу рисковать и двигаться вместе с работающим реаниматором, всё-таки я его собрал на коленке, вдруг какой провод отойдёт. Не-е, пусть сперва закончит работу, я проведу полную проверку реаниматора, вот тогда и двинем. Доусона можно будет вперёд послать, к вашему лагерю, чтобы он известил о нашем приходе. Тут лететь всего пару часов.
— А если реаниматор сейчас откажет, что будет с Доусоном? — насторожился Клим.
— Да ничего, на этот случай автоматика капсулы экстренно завершит восстановление и отправит мне сообщение о повреждении.
— Тогда ладно, — согласился сержант.
Я забрал «Призрака» и, забравшись внутрь, пошёл в капитанскую каюту, где была моя нора, а сержант отправился к своим людям. Вроде парни меня уже и приняли за своего, но пока я не один из них.
* * *— Думаешь, полетит? — с сомнением спросил сержант, обходя по кругу и с непонятным выражением лица разглядывая белую короткокрылую железную птицу.
Мы с ним серьёзно поговорили, так что снова перешли на «ты», а то он никак не мог перестроиться. Как оказалось, у них в подразделении настоящего полковника не увидишь, майоры одни. Он всего дважды видел офицеров в звании полковника. Когда официально награждали на лётной палубе и когда была комиссия из штаба флота. Всё остальное время сержант в основном общался с лейтенантами, редко — с капитанами, и уж совсем по пальцам можно пересчитать — с майорами. Так что хоть и с трудом, но я таки уговорил общаться снова, как старые знакомые. Вроде нормально общаемся, мне так привычнее.
— Да куда он денется? — благодушно ответил я и отошёл в тень, отбрасываемую одним из больших обломков, ранее бывшим дюзой разгонного двигателя.
Сомнения сержанта были не беспочвенны с точки зрения его опыта. Я же в своём творении был уверен на все сто. Буквально три часа назад вместо этого самолёта была куча разных запчастей, и сержант просто никак не мог осознать, что это полетит. Да я дольше программки писал для бортового компьютера, который раньше был компом в разбитом «Бебуте», чем собирал его. Я не стал мудрить с конструированием, а собрал обычный гражданский самолёт модели «Трап», что строили у нас в империи. Это был самый массовый спортивный атмосферный самолёт, но часто его использовали и для представительских целей. Летал он быстро. Правда, те самолёты могли выходить на орбиту и стыковаться с кораблями, а мой — нет, но зато всё остальное было то же самое. И короткие крылья, и фюзеляж. Внутри тоже было комфортно, я не забыл установить там климатическую установку и мягкие сиденья в салон. Единственное, что я добавил — это ограничитель скорости, и больше восьмисот километров в час самолёт не разгонялся, хотя мог. Причина подобного решения была не в силовых установках, а в обшивке. Могла и не выдержать. Хотя нет, выдержит, но рисковать не стоит. Всё-таки собирал я его чуть ли не на коленке, обтекаемость деталей на глазок проектировал. Да ладно, лет десять точно прослужит, хотя нам столько и не нужно. К тому же я собирал его техническим дроидом, а это не его работа. В чём разница между инженерными и техническими дроидами? Только в том, что инженерный — это фактически строительный, а технический — обслуживающий. То есть не предназначенный для подобных работ. Именно поэтому мне часто приходилось его брать под прямое управление, если дроид где-то зависал из-за отсутствия нужных программ. Жаль, что когда десантники притащили цилиндр с управляющим искином, прикопанным неподалёку от обломков, и я взломал его, скачав на планшет планировку корабля со всеми складами и списком всего, что на нём хранилось, то выяснилось, что большинство запасов находилось в районе лётной палубы. Так мы лишились складов имущества, и десантники продолжали щеголять в своих поврежденных комбезах. Были и другие склады, но и они остались под завалами. Я пробовал к ним пробиться, но понял, что это бессмысленно, ничего целого мы не найдем. К тому же выяснилось, что кроме планетарной техники в трюме была ещё другая, вроде аэробагов, тяжёлых флаеров и глиссеров, но они хранились на технической палубе возле всё той же лётной палубы. То есть также не уцелели.
В это время высунувшийся из кабины улыбающийся Доусон махнул нам восстановленной рукой и, закрыв кабину, запустил моторы. Через минуту после предстартового прогона шестиместный самолётик оторвался от песка и вертикально пошёл на взлёт. В ста метрах от поверхности пилот перевёл двигатели на горизонтальный полёт и самолётик начал разгоняться. То, что ему нельзя подниматься выше пятисот метров, Доусон знал прекрасно, выучив как «Отче наш», поэтому все пробные кульбиты он делал на сверхмалой высоте. По-моему, не поднимаясь даже до четырехсот метров. Наконец самолёт был полностью опробован и пошёл на посадку.
— Отлично, — показал большой палец Доусон. — Всё действует хорошо, хотя иногда тянет влево, видимо, вес распределён неравномерно.
Взвесив самолёт с помощью дроида, я убедился, что Доусон был прав. Видимо, сказалось то, что когда я укреплял левое крыло, то использовал больше элементов крепежа, чем в правом. Сделав необходимые расчёты, я разобрал правое крыло и увеличил его прочность, за счёт дополнительных балок сравняв вес. Теперь крена не
