суровый вид историк, но тут же снова улыбнулся. – Это я так, – проговорил он, идя дальше. – Шучу!
И портреты висели на своих местах.
– Вы слышали? – вдруг пронеслось по коридорам.
– Не может быть! – ахали девчонки.
– Такого не бывает! – качали головой учителя.
– Я сейчас все объясню, – постучала указкой по столу Маргарита Ларионовна. – Жеребцова, убери зеркало. В следующей четверти к нам придет учиться новый класс, шестой «Г». А вместе с ними несколько учителей. – Она вновь стукнула указкой. – Овчаренко, хватит паясничать! Что же это за хулиганы у меня тут учатся! Дима, убери скелет с парты!
– А почему целый класс? – спросил задумчивый Кувинов. – Так не бывает.
– У нас бывает все, – вздохнула географичка. – Учителя что-то не поделили с директором и ушли из своей школы вместе с учениками. Нам бы такую солидарность! Овчаренко! Я кому сказала, убери скелет!
– А как учителей зовут? – вдруг спросил Мишкин.
– Всех я не знаю, – посмотрела на него Маргарита Ларионовна. – Знаю только одного. Его фамилия Чернов, Юлий Жукович. Все, а теперь послушайте, у кого какие отметки в четверти.
Учительница прошла к своему столу, открыла журнал. Перед Колькиными глазами вспыхнула ярко- оранжевая обложка. В верхнем углу лиловыми чернилами было написано… 6 «Я».
Коля протер глаза. Обложка сверкнула еще раз. Теперь там было написано 6 «А». Впрочем, с его последней парты…
Овчаренко глянул на Мишкина через плечо. В его руке качнулся небольшой брелок – белая фигурка скелета.
«Нужно Эдику эпитафию придумать, – вспомнил Колька. – Что-нибудь такое – „Спи и никогда не возвращайся, дорогой друг“. Впрочем, Емельяныч ничего другого и не заслужил».
– Замолчали! – географичка вернулась к доске. – Я начинаю.
Когда она повернулась, Мишкину показалось, что в складках ее длинного платья мелькнул черный пушистый хвост.
Хотя, может быть, ему все это действительно только показалось.
